— А вот и не в любую. В половину квартир я лично заходил, когда опрашивал соседей. А к Николаю Ивановичу не зашел. Мы разговаривали на лестнице. Мне даже в голову не пришло…

— Да брось ты. Этот чемоданчик еще ни о чем не говорит. Вот если кто-нибудь скажет, что видел этого Новикова в подъезде незадолго до убийства — тогда другое дело. А так… Может, этот арсенал тут десять лет лежит.

— Да нет, рубли новые. К тому же согласись — этот Новиков подходит на роль убийцы гораздо лучше, чем Лешенька Барчук.

— Однако заметь — твой Лешенька Барчук пропал. Как корова языком слизала. А пропал — значит, сбежал. Или есть другие мнения?

— Есть. Его могли грохнуть. Если Новиков не киллер-профессионал, а бандит-одиночка, то он вполне мог попросить парнишку постоять на стреме. А тот таблеточку съел и начал куролесить. Соответственно, мы его взяли, а когда выпустили, Новиков решил, что лучше будет от него избавиться.

— Ну да. Ты еще скажи, что тот же Новиков старику череп проломил.

— Нет, не скажу. Тогда он забрал бы отсюда чемодан. Или хотя бы паспорт и деньги.

Поскольку Юрий Павлович Лесников не оставил завещания и не имел детей, все его имущество по закону унаследовала жена. Ей достались не только квартира, две машины и недостроенный коттедж, но и доля Юрия Павловича в обществе с ограниченной ответственностью «Глобус».

При регистрации фирмы об Уставе не особенно задумывались, взяли за основу типовой — а там не было пункта о том, что доля участника не переходит по наследству. А раз так — то по закону получалось, что эта доля переходит по наследству автоматически, и с этим ничего нельзя поделать.

Между тем, доля в капитале фирмы позволяла владельцу этой доли знакомиться с любыми документами, в том числе составляющими коммерческую тайну. Конечно, ничего особенного в этих документах не было, но там имелись сведения о некоторых коммерческих связях «Глобуса», которые Заборину и компании хотелось бы сохранить в секрете от посторонних.

А вдова Юрия Лесникова, разумеется, была для Заборина посторонней.

Конечно, для Ирины Лесниковой важны были не какие-то там документы, а вполне ощутимые живые деньги, которые ей полагалось выплачивать из прибыли фирмы, пока за нею сохраняется доля в капитале «Глобуса».

Это тоже не нравилось Заборину. Одно дело — платить дивиденды одному из основателей фирмы и заместителю ее директора, который — что бы Заборин ни говорил оперуполномоченному Ростовцеву — все же играл в «Глобусе» весьма важную роль. И совсем другое — отдавать те же деньги его вдове, которая ровным счетом ничего для фирмы не сделала.

К тому же господин Заборин вообще недолюбливал Ирину Лесникову. Может, это потому, что она, несмотря на прохладное отношение к мужу, не согласилась стать его, Заборина, любовницей — хотя, предлагая такой альянс, Михаил Борисович намекал, что с ним она будет жить раз этак в несколько лучше, чем с мужем.

Теперь Михаил Борисович ничего такого предлагать Ирине не собирался. Его нынешняя любовница была гораздо сговорчивее, да и внешне отличалась от Ирины в лучшую сторону. Вдова Лесникова была красавицей, и отличаться от нее в лучшую сторону было непросто — но так уж Заборину повезло.

И теперь он хотел от Ирины только одного: чтобы она отказалась от своей доли в фирме «Глобус» в его пользу. Не просто так, естественно. За деньги. Заборин был готов заплатить ей даже больше, чем покойный Лесников внес в уставный фонд фирмы при ее учреждении. Но меньше, чем доля Лесникова стоила сейчас.

Заборин явился к Ирине лично и в самых решительных выражениях потребовал продать долю Лесникова за ту сумму, которую ей предлагают.