Когда его 14-летний сын, Эрнест Федорович, заявил о желании продолжить дело отца и деда, Федор Георгиевич проклял сына и выгнал его из дома. Эрнест отправился на вокзал в шлепанцах на босу ногу и уехал в Ленинград.

Он поступил в Нахимовское военно-морское училище, которое закончил в 1993 году. Затем он поступил в Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова на военно-морской факультет, который закончил в 1999 году по специальности «лечебное дело». За следующие два года на базе Военно-медицинской академии и Санкт-Петербургской медицинской академии последипломного образования Эрнест получил специализацию по терапии, психиатрии и психотерапии.

В январе 2001 года он вернулся в Волоковец и уже через час после приезда вошел в приземистое белое здание на берегу реки Волокуши. Его приняла заведующая диспансером врач высшей категории Сальникова Алина Петровна. Она работала здесь недавно и не знала о местных корнях Эрнеста. В нем она увидела лишь хорошо образованного, слишком молодого человека, которому для карьеры нужен опыт и стаж и который поэтому будет готов много и тяжело работать за нищенскую зарплату. В штатном расписании диспансера была вакансия врача-психотерапевта, закрыть которую не представлялось возможным в силу нереальных для провинциального города требований к соискателю. Эрнест подходил идеально.

На самом деле Сальниковой не нужен был врач-психотерапевт. Предполагалось, что Эрнест будет выполнять обязанности санитара. Персонал диспансера состоял из подрабатывающих пенсионерок и молоденьких девушек, которые имели обыкновение работать до первой зарплаты, а потом исчезать без предупреждения и навсегда. Мужчины в коллективе не хватало.

Сальникова поздно поняла свою ошибку. Симпатичного, вежливого, исполнительного Эрнеста полюбили, а его молодость компенсировалась его семейной историей. В глазах любого начальства Эрнест как бы стоял на плечах своих знаменитых отца и деда. Как-то само собой случилось, что Эрнест перестал выносить утки, а стал заниматься хозяйственными вопросами, принимать пациентов (в том числе и «со стороны») и общаться с руководством округа. Он мгновенно оброс связями в самых высоких кабинетах. У него появился отдельный кабинет с черной табличкой «заместитель заведующего». Народная тропа в этот кабинет не зарастала.

Всего за полтора года в диспансере сделали ремонт и установили новое оборудование. Девочки и старушки исчезли, их место заняли крепкие молодые ребята призывного возраста, которые зубами держались за эту трудную и низкооплачиваемую работу, потому что стоило Эрнесту Федоровичу поднять бровь – и любой из этих ребят через сутки драил бы пол в Красных Казармах. Пациенты были чистыми и накормленными, получали лечение вовремя. Жалоб не было.

Очевидно, что у Эрнеста Маслова были большие амбиции. Он работал круглые сутки. Начал принимать пациентов по направлению из штаба, а по ночам писал диссертацию по методикам диагностики психиатрических расстройств.

Сальникова на людях не могла нарадоваться на своего зама, шутила на каждом корпоративном чаепитии (в диспансере был строжайший сухой закон) про сало и масло. Пока никто и никогда не поднимал вопроса о том, что Эрнест будет следующим заведующим, но это подразумевалось само собой. Была только одна загвоздка. Сальниковой оставалось шестнадцать лет до пенсии. Это был большой срок.

Маслов не мог позволить себе просто сидеть и ждать полтора десятка лет своей очереди. Его бы просто не поняли. От него ждали активных действий. Маслов это понимал. Сальникова это понимала. И оба они понимали, что скоро начнется война, в результате которой одному из них придется уйти. Нужен был только повод.