И под этим внушительным доказательством надменного самодовольства, таящимся под смирительной рубашкой, прошу позволения подписаться:

Всегда анти-политико-экономический, антидеморганский и т. д.

82

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

Тэвисток-хаус, Тэвисток-сквер, Лондон,

воскресенье, 10 октября 1858 г.

Дорогой Форстер,

Что касается чтений, я не могу описать Вам, какие я всюду встречаю любовь и уважение. Как огромная толпа, битком набившая зал, умолкает, едва я выхожу на сцену.

Как университетская молодежь и старые дельцы одинаково стараются пробиться ко мне, когда они, вопя, провожают меня. Как простые люди и знатные господа останавливают меня на улицах и говорят: "Мистер Диккенс, не позволите ли вы мне коснуться руки, которая наполнила мой дом таким количеством друзей?" А если бы Вы видели одетых в траур матерей, отцов, сестер и братьев, которые неизменно приходят на "Маленького Домби", и если бы Вы всмотрелись в это удивительное выражение успокоения и надежды, с которым они толпятся вокруг меня, словно я стоял рядом с ними у смертного ложа их ребенка, Вы сочли бы это удивительным и непонятным.

И конечно, я стал читать лучше, потому что, выступая, все время внимательно наблюдаю и за самим собой, и за публикой, и благодаря этому многое улучшил.

В Абердине зал и коридор были битком набиты дважды за один день. В Перте (где я, приехав, решил, что там буквально некому прийти слушать меня) знать съехалась из всех поместий, даже лежавших в тридцати милях от города, который тоже явился весь и заполнил огромный зал. И такую чуткую, полную огня и энтузиазма публику мне редко доводилось видеть. В Глазго, где я читал три вечера и одно утро, мы собрали огромную сумму - целых 600 футов. И это при манчестерских ценах на билеты, которые ниже, чем цены Сент-Мартинс-холла! Что касается впечатления - если бы Вы видели их после того, как в "Колоколах" умерла Лилиен или когда Скрудж проснулся и начал разговаривать с мальчиком за окном, я думаю, Вы этого никогда не забыли бы. А вчера, когда кончился "Домби", в холодном свете дня они все после недолгого, простого и грустного молчания встали и начали так аплодировать, так махать шляпами с удивительной сердечностью и любовью ко мне, что в первый раз за все мои публичные выступления меня буквально сбили с ног, и я увидел, как все тысяча восемьсот человек качнулись на одну сторону, словно сотрясая весь зал. Но, несмотря на все это должен признаться, я хотел бы, чтобы чтениям поскорей пришел конец, чтобы я вернулся домой и мог снова сидеть и думать у себя в кабинете. И только одно не было ничем омрачено.

Милые девочки получили огромное удовольствие, и их поездка чрезвычайно удалась. Я думаю, что писал Вам (однако точно не помню), как великолепно меня принимали в Ньюкасле. Я вспомнил о Ньюкасле потому, что там ко мне присоединились девочки. Я хотел бы, чтобы чтениям поскорей пришел конец, чтобы я вернулся домой и мог снова сидеть и думать у себя в кабинете. Но хотя иногда я очень устаю, утомление на мне почти не сказывается. И хотя все наши, от Смита и далее, порой более или менее выходили из строя, я ни разу не чувствовал себя неспособным работать, хотя частенько был бы рад без этого обойтись.

Мой самый нежный привет миссис Форстер.

Любящий Вас.

83

МИСС КУТС

Гулль,

среда, 28 октября 1858 г.

...Моя поездка близится к концу, и я от души рад, что почти все уже позади и я скоро буду дома, у себя в кабинете. Эта поездка была удивительно успешной. Мой чистый доход - только мой, после вычета всех расходов, превосходил тысячу гиней в месяц. Но самое главное (особенно сейчас) - это то, как публика повсюду с восторгом выражала свою любовь ко мне и нежную дружбу.