| Об этом, право, можно подумать; впрочем, как ты решишь, так и будет. Мне кажется (по некоторым данным), что всех их, книгопродавцев, взволновали несколько три статьи обо мне Ореста Миллера в "Неделе", в результате очень хвалебные. Но обо всём этом после. - Затем поехал к банкиру Виникену, и там мне дали на Берлин (а не на Эмс, ибо там нет таких банкиров) перевод. Я перевел 450 руб. за 417 талеров и сколько-то грошей. Остальные деньги часть променял на наполеондоры (15 штук), а часть русскими кредитками оставил пока на дорожные расходы. Затем был у Бунтига, и он переставил пружины. Затем заехал к Губину, не застал дома, но узнал, что придет домой вечером. Затем был у Страхова и застал у него Майкова, который по поводу среды (Комитет) приехал в город. Майков был как-то холодноват. От Страхова узнал, что Тургенев хочет остаться весь год в России, написать роман и хвалился, что опишет "всех ретроградов" (то есть в том числе и меня). С богом, но осенью надо первым делом отдать ему 50 р. Затем обедал у Вольфа и опять отправился к Губину и в этот раз застал. Губин говорил, как-то всё враждебно относясь к Полякову. Поляков был, по его словам, у него сам, и он сообщил копию с исполнительного листа ему. Но что Заенчковский (по словам Губина) хочет, по совету какого-то своего поверенного, апеллировать. Но это, конечно, вздор. Губин прибавил, что и вексель, гарантированный Заенчковским, был бы неблагонадежен. Соковнин же, по его словам, всё еще хочет принять долг на себя, под вексель, гарантированный его женой. Но хочет видеть исполнительный лист. В пятницу, то есть завтра, (1) по словам Губина, назначено совершить всё это дело у нотариуса, но Губин боится, что Матусевич (судебный пристав) не захочет выдать у нотариуса исполнительный лист, под предлогом, что есть закон, что если судеб<ный> пристав возвращает исполнительный лист, то прекращается претензия. Губин как-то хочет всё уладить и надеется на пятницу. В результате - я мало понял, полагаю только, что ему не нравятся переговоры с Заенчковским. (Претензию свою и исполнительный лист Матусевич, впрочем, уже предъявил обоим опекунам Стелловского, и Губин говорит, что Заенчковский увидит из этого, что, несмотря ни на какие апелляции, взыскание (2) не остановится.) Я просил его уведомить о решительных случаях тебя; адрес твой у него есть. От Губина поехал к Полякову, было часов 7, и не застал дома, даже на звонок не отворили; квартира пуста, и прибит билет, извещающий, что Поляков в Павловске (и адрес). Затем я решил, что останусь в Петербурге еще на день, то есть на четверг, и поехал на вечер к князю, где кроме некоторых гостей были Майков и Страхов. У князя болела нога, сам он едет в Соден (1 1/2 часа от Эмса) лечиться. Все мне были особенно рады, князь чрезвычайно мил. Все сказали мне, что я очень поздоровел и даже пополнел (между тем мне ужасно хотелось спать, и я был измят). Князь говорил мне a parte, что он совершенно не знает, как быть с "Гражданином", денег на издание нет, и никто ему в долг не дает. Боюсь ужасно, чтоб, если прекратится издание, не коснулся как-нибудь меня расчет с подписчиками (то есть я не про то боюсь, что князь не заплатит, а что, на первый случай, выйдет какой-нибудь скандал и заденут мое имя в печати). Но видно тоже, что ему ужасно хочется продолжать издание. Пуцыкович убежден, что так и будет, то есть что "Гражданин" будет выходить целый год. - Меня очень смутил князь и один его родственник (большой мой почитатель), что мне лучше бы ехать в Соден, а не в Эмс, ибо Эмс глубокая долина в ущелье, очень сырая и дождливая. (3) Мне же сырая погода, я знаю это, вреднее всего. Меня они все убеждали в Берлине сходить к одному знаменитому доктору Фрёриху и спросить его мнения. Не знаю, сделаю ли это. Но вот что я пропустил тебе написать: перед тем как быть у Полякова, я был у Бретцеля, который мне дал коротенькое письмецо к доктору Орту в Эмсе. И вдруг Бретцель сказал мне, что в случае если в Эмсе, я увижу, не будет мне пользы, то чтоб я переехал в Соден, где почти одно и то же. |
