Но, кроме получения денег, для меня важно и будущее. А во всем этом деле очень и очень может заключаться нечто, (12) могущее повлиять на мое будущее. Именно: Стелловский шельма. Скупив в 1865 году векселя мои (за брата) Демису и мой вексель Гаврилову, он принудил меня тогда сделать с ним этот позорный контракт продажи моих сочинений требованием немедленной уплаты или тюрьмы. Так точно может он поступить и теперь по моем возвращении. Скупив с выгодою, то есть за бесценок, некоторые мои векселя, он может опять лет на семь сделаться собственником моих бывших и будущих сочинений, принудив меня, по возвращении моем, к какому-нибудь контракту, подобному контракту 1865 года. Я даже имею основание это предполагать; раз уже ему удалось, почему же ему в другой не попробовать? Теперь рассудите: если бы он, под каким бы то ни было предлогом, не заплатил Вам теперь этих денег за "Преступление и наказание" (хотя бы, например, объявил Вам, что у него на меня вексель, что будет совершенно незаконно, ибо вексель векселем, а уплату он все-таки произведи), - то я, в будущем, имею против него щит, а именно - требование 3000 руб. неустойки, потому что он, по смыслу контракта, ни под каким видом не имеет права уклониться от законного требования уплаты в ту же минуту, как ее потребуют.

И потому просил бы Вас очень:

Если он от уплаты уклонится, замедлит ответом или предъявит Вам какую-нибудь причину, то чудесно было бы, если б при этом находился еще кто-нибудь свидетелем. Всего лучше и удобнее, по-моему, поступить бы так:

Когда Вы, в первый раз, пошлете ему записку Вашу при моем к нему письме, то прибавьте в записке, что ждете ответа по возможности не далее как в трехдневный срок. Если он Вам ничего не ответит или ответит (что бы там ни было, это всё равно), но не письменно, а лично, то вот тут бы не худо свидетеля. Для этого сделать так: если он уклонится от ответа в трехдневный срок, то послать к нему еще четыре строчки, но не по почте, а с кем-нибудь (можно бы даже взять какого-нибудь ходатая по делам, если будет стоить недорого; я заплачу) и добиться от него ответа (какого бы там ни было), только ответа при свидетеле. Таким образом я буду иметь факт и свидетелей факта, что Стелловский по предъявленному от моего имени законному требованию с него, в силу контракта, денег - их не заплатил. С меня довольно. Он заплатит мне тогда непременно 3000.

Итак, я прошу Вас, многоуважаемый друг мой, всего только добиться от него какого-нибудь ответа и чтоб об ответе этом знало и еще какое-нибудь третье лицо, то есть Ваш посланный. Вот и всё. Хлопотать же о непременном получении денег в случае, если б он стал вилять и отлынивать, - совершенно не надо. С меня довольно будет того, что он, под каким бы там ни было предлогом, не заплатил.

Но повторяю еще раз: предположение, что он не заплатит Вам по первому Вашему требованию и станет вилять, - почти невозможно. Он слишком тертый калач и знает, чему он подвергается. Знает тоже, что я его не пощажу и неустойку с него возьму. И потому не посмеет он Вам не уплатить и не ответить тотчас же на Ваше письмо. А так <как> Вы, кроме доверенности от меня, будете иметь в руках еще подлинную копию с нашего контракта 1865 и дело будет происходить в конторе маклера, то он уже никак не посмеет заподозрить неправильность выданной Вам мною доверенности или что-нибудь в этом роде. Дело будет вестись слишком серьезно, ясно и на открытую. И опять повторяю: если он не захочет уплатить, то добиваться уплаты не надо. Я Вас не посмею обременить такою просьбой. Всего только послать ему четыре строки с извещением и получить ответ.