|
Заседание закрылось. Я бросился спастись за кулисы, но туда вломились из залы все, а главное женщины. Целовали мне руки, мучали меня. Прибежали студенты. Один из них, в слезах, упал передо мной в истерике на пол и лишился чувств. Полная, полнейшая победа! Юрьев (председатель) зазвонил в колокольчик и объявил, что Общество люб<ителей> рос<сийской> словесности единогласно избирает меня своим почетным членом. Опять вопли и крики. После часу почти перерыва стали продолжать заседание. Все было не хотели читать. Аксаков вошел и объявил, что своей речи читать не будет, потому что всё сказано и всё разрешило великое слово нашего гения - Достоевского. Однако мы все его заставили читать. Чтение стало продолжаться, а между тем составили заговор. Я ослабел и хотел было уехать, но меня удержали силой. В этот час времени успели купить богатейший, в 2 аршина в диаметре лавровый венок, и в конце заседания множество дам (более ста) ворвались на эстраду и увенчали меня при всей зале венком: "За русскую женщину, о которой вы столько сказали хорошего!". Все плакали, опять энтузиазм. Городской глава Третьяков благодарил меня от имени города Москвы. - Согласись, Аня, что для этого можно было остаться: это залоги будущего, залоги всего, если я даже и умру. - Придя домой, получил твое письмо о жеребенке, но ты пишешь так неласково о том, что я засиделся. Через час пойду читать на 2-м литературном празднестве. Прочту "Пророка". Завтра визиты. Послезавтра, 10-го, поеду. 11-го приеду - если что очень важное не задержит. Надо поместить статью, по кому - все рвут! Ужас. До свидания, моя дорогая, желанная и бесценная, целую твои ножки <неск. слов нрзб.> Обнимаю детей, целую, благословляю. Целую жеребеночка. Всех вас благословляю. Голова не в порядке, руки, ноги дрожат. До свидания, до близкого.
Твой весь наивесь Достоевский. На конверте: В Старую Руссу (Новгородской губернии). Ее высокоблагородию Анне Григорьевне Достоевской. (В собственном доме.) (1) было: котор<ый>
873. К. А. ИСЛАВИНУ
10 июня 1880. Москва Москва 10 июня Вокзал Ник<олаевской> дороги. Милостивый государь Константин Николаевич. Простите, если неправильно пишу Ваше имя и отчество. Мне вчера так послышалось. Благодарю за своевременную доставку известия. Покорнейшая и убедительнейшая просьба моя напечатать статью как можно немедленнее, и непременно в "Московских ведомостях". (Я думаю в 2-х №-х?) Поправок от Редакции (то есть в смысле и содержании) убедительнейше прошу не делать. И наконец, опять повторяю чрезвычайную просьбу мою о присылке мне, по нижеприлагаемому адрессу, корректуры как можно скорее. Корректуру не задержу ни мгновения. Примите уверение в глубочайшем моем уважении. Покорный слуга Ваш Ф. Достоевский. Старая Русса, Новгородской губернии, Ф. М. Достоевскому, в собственном доме.
874. К. А. ИСЛАВИНУ
12 июня 1880. Старая Русса Старая Русса. 12 июня/80, Четверг. Милостивый государь Константин А<лександрови>ч. Извините, что опять не умею написать Ваше имя-отчество, запамятовав, как Вы себя назвали, карточки же Вы своей мне не передали. Вчера послал ответ на Вашу телеграмму в 11-м часу. Не знаю, когда дошло к Вам и успело ли дойти вовремя. На мнение же Михаила Никифоровича о том, что надо напечатать поспешнее, я тем более согласен, что сам, в дороге еще, пришел к тому же заключению. Главное же я не корректурных неисправностей боюсь (тем более, если просмотрит сам Михаил Никифорович, как Вы уведомляете), а того боюсь, что многие шероховатости, лишние слова, и даже две-три лишние фразы, которые я сам выпустил в чтении, останутся неисправленными. Как я ни исправлял статью, сидя дома, но, когда стал читать, то увидел, что 2-3 фразы оказались лишь ненужными повторениями уже сказанного прежде. |
