Однажды дома ты начала шить передник. «У тебя же есть передник?» — удивилась мама. «Учительница поручила!» Изделие получилось смешное — вряд ли ты пошла бы в нем в школу. Но досадно было то, что ты его вообще выбросила, а учительница даже не поинтересовалась, как было выполнено ее задание. Философия труда, его эстетика, общественная ценность, особенности женского труда — тайны вот каких проблем вы должны были постигнуть на школьных уроках. И снова я сожалею: почему я как родитель не потребовал у руководителей школы: «Что же делается на этих уроках? Вместо того чтобы возвеличивать труд, они становятся пародией на него? Почему девушки лишены радости от результата труда, удовольствия от вызванной трудом усталости?»

Мое сожаление уже не исправит прошлого, но, может быть, оно встревожит тех родителей, чьи дети еще на школьной скамье.

Итак, прошло одиннадцать лет. Я вижу, ты очень радуешься окончанию школы. Радуешься, потому что вступаешь в новую жизнь. И главное, не боишься этой новой жизни, полна надежд и веры в будущее. И мы полны надежды и веры, что твои мысли о будущем не окажутся скудными и бесполезными.

Кого же мы должны благодарить сегодня, если в тебе есть что-либо хорошее?

Конечно же, твоих учителей.

В первую очередь маму — главного твоего воспитателя, начало твоей души и сердца. Во-вторых, тех добрых людей, которые с редчайшим терпением обогащали и совершенствовали твою душу, ум и сердце. Люб разумному учитель, девочка моя! Поэтому низко поклонимся и произнесем от всего сердца: «Спасибо вам, учителя, за терпеливую любовь и заботу!»

Твой отец

Письмо одиннадцатое

Ecce Homo

Добрый вечер, моя милая девочка!

Как ты привыкаешь к новой, послешкольной жизни? Замечаешь ли, как меняется наше отношение к тебе? Открою один секрет. Мы, члены семьи и близкие, договорились: теперь во всем будем обращаться с тобой как с совершенно взрослой, равноправной.

Я слежу за тобой и вижу: иногда ты дичишься наших новых взаимоотношений, порой обижаешься, когда мы без снисхождения на возраст делаем тебе замечания, высказываем свое неодобрение, иногда удивляешься, когда, например, обращаемся к тебе за советом (плечами пожимаешь и словно в недоумении спрашиваешь: «Что я могу сказать, откуда я знаю?!»), иногда радуешься, если наше доверие превосходит твои ожидания. Нынче у нас, так сказать, переходный период: мы еще не успели полностью свыкнуться с мыслью, что ты уже не школьница, но и ты пока не смогла избавиться от отголосков детства и ученичества. Но, несмотря на некоторые недоразумения, думаю, что все идет хорошо. Думаю, что в моей дочери сдержанность и разум одержат верх над чисто детскими аффектами и эмоциями.

Впрочем, моя девочка, ты более строго и непреклонно должна встречать строптивость своего «мартовского» возраста. Вокруг тебя люди, которые нуждаются в твоей, именно в твоей сердечности, сочувствии и ласке.

Что может случиться, если «мартовская» строптивость одолеет тебя? За этим ничего хорошего не последует. Есть некоторые детские болезни, которыми болеют раз в жизни. Если мать заботливо ухаживает за ребенком, болезнь быстро пройдет, не оставив никаких последствий. Но если нарушить правила ухода, тогда она может навсегда оставить свой след в жизни ребенка: изуродовать лицо, ухудшить зрение, слух, поразить лимфатические железы.

Ну, а если ребенку тринадцать — пятнадцать лет, он, наверное, и сам должен понимать, что необходимо выполнять предписания врача: говорят — не простужайся, значит не надо раскрываться; говорят — нельзя чесаться и раздражать сыпь на лице, значит, нужно сдерживаться.