Я вспоминал прошлое сегодня, дорогой мальчик. Когда ты родился, я был на пять лет моложе, чем ты сейчас, и чувствовал себя очень старым. «Если бы наш возраст соответствовал нашим чувствам, мы бы умирали от старости двадцати одного года от роду». Мне казалось, что вся жизнь позади, длинная, бурная, полная страданий, бесполезная. Я говорил о себе, как о человеке, для которого все кончено. «У тебя была прекрасная цель, но что же в конце концов получилось? Несколько стихотворений и обманутая надежда?» Моей больной фантазии твое появление на свет казалось сигналом к моему уходу. Я не думал о смерти, но ты являлся живым доказательством моей неудачи. В глазах гения расы я был как бы несостоятельным должником. Ты был не моим. Я глядел в бездну времени и не находил в ней ничего своего.

Но письмо, посланное мной твоим родителям, было искренним. Разве могло быть иначе? В тот же вечер и в два последующих я написал «Благородных искателей приключений» — квинтэссенцию баллад, по мнению критиков. В ней говорилось о печальной участи мертвецов, не могущих больше любоваться небом и странствовать по водам. Эта поэма, написанная под влиянием настроения, которое посылается благодетельной природой больному, измученному духу, вот уже более четверти века служит полным, общепризнанным перечнем радостей жизни. Я не должен над этим смеяться. Очевидно, страсть моего сердца воплотилась в этой песне ярче, чем во всех остальных, и я вложил в нее всю свою душу за первые три дня твоего земного существования. Если это так, то любовь никогда не бывает обманута в своих ожиданиях, и радость, приуготованная одному, распространяется на всех, а сила, вместо того чтобы оставаться самодовлеющей, растекается вовне в исполненной надежды тишине.

Доброй ночи, мальчик. Моя рука покоится на твоем плече, и мне не хочется отводить ее. Мне мерещится, что случилось невозможное и мы вместе с тобой едем по красно-коричневым проселочным дорогам, благоухающим сеном, пересекаем перекрестки, стучим в двери хижины и входим к людям, печальным и радостным, полные привета и уверенные в хорошем приеме. Мне часто нравилось представлять себе, что внешние формы жизни соответствуют внутренним и что на карте духа можно найти города и деревни, леса, пустыни и моря; таким образом, внешний мир нам становится известным благодаря странствованиям во внутреннем мире. Итак, хотя я остаюсь позади, я могу следить взором за твоим шагом и от грани этой ночи пройти с тобой весь путь вдоль улиц города, вверх по горным дорогам, минуя перекрестки тропинок, вверх по непройденным тропам, дебрям и горам, вплоть до самого моря.

На одном из ближайших поворотов нежно улыбается ожидающая тебя женщина. Ее руки подают тебе знак. Бог помощь, мой сын!

XXVIII

ГЕРБЕРТ УЭС — ДЭНУ КЭМПТОНУ

Ридж.

Беркли — Калифорния.

6 августа 19… г.

Я все время настаивал на том, что разница между нами — лишь вопрос темперамента. Обычные слова, употребляемые нами, имеют одно значение для вас и другое для меня. Я не был двусмысленным, когда говорил, что любовь инстинктивна, а ее выражение в позднейшие времена — искусственно. Искусство, как я его понимаю, есть нечто противоположное природе. Все, что человек выдумывает и изобретает, — хитрость, произведение искусства, а потому не естественно, а искусственно.

Что касается нас, то из всех животных мы одни являемся настоящими изобретателями и выдумщиками.