Нора, тяжело поднявшись с кресла-качалки, сказала:

— Мы что-то засиделись, пора уходить. Ева, вечер был прекрасный! Китти, вот твоя сумка.

Китти ответила:

— Я сама знаю, где моя сумка! Не распоряжайся! Хочешь услышать еще кое-что о моем дяде? Знаешь, что он говорил? Делайте то, что вы делаете, и не заботьтесь об окружающих, ложитесь в кровать в сапогах и вышвырните ночные горшки в окно!

— Почему бы и нет, — задумчиво сказала Нора. Какое-то время она разглядывала Китти, а потом продолжила: — Вы все попрощались и ничего не забыли? Ева, ты можешь вызвать такси? Попроси два, и пусть подъедут к самым воротам, очень скользко.

Ева стояла, держа трубку возле уха, и ждала, когда ее соединят с центральной станцией такси. Но слышались только гудки. Протянув руку, она привлекла Нору ближе, так что они обе ждали сигнала.

— Китти! — позвала через плечо Нора. — Будь добра, скажи мне только одно: что ты написала на том листке? Хоть это и не по правилам.

— Пожалуйста! — ответила Китти. — «Продолжать жить как обычно».

— Пять с плюсом! — воскликнула Нора.

Ева повторила:

— Сколько нас, три, четыре, шесть… так, два автомобиля, и сможете ли вы подъехать к воротам?

Они попрощались друг с другом в прихожей, попрощались с нежностью, которая была искренней, хотя и ни к чему не обязывала.

Туве Янссон

Пиратский ром

Тем летом Юнна и Мари оставались на острове до сентября. Каждый раз, когда они готовы были перебраться в город, наступало ненастье, и им приходилось снова распаковывать вещи, а когда погода устанавливалась, они думали, почему бы не остаться еще ненадолго. А потом ветер начинал дуть с какой-нибудь другой стороны…

Каждую осень о старых фрёкен беспокоились и говорили, что они, наверное, здесь в последний раз…

Однажды вечером ветер подул с востока, а восточный ветер хуже всего, поскольку лодка была слишком тяжелой, чтоб вытащить ее на берег, и приходилось оставлять ее на сваях. Шхера напоминала по форме атолл с впадиной посредине, и когда море подступало с востока, через прибрежные горы низвергались целые водопады, стекая вниз по впадинам. С другой стороны, заливая водой остров, вторгались встречные волны, и в узкой полосе прибоя лодке «Виктория» приходилось изо всех сил бороться и биться среди натянутых тросов. Каждый год Юнна проверяла лини и добавляла новые звенья к якорной цепи. Если сила ветра превышала норму, ставились новые, резервные тросы. Фрёкен молча стояли на берегу, смотрели на пляшущую лодку и возвращались обратно в дом.

Тем поздним вечером случилось нечто необычное, к ним явился посетитель. Он просто вошел, не произнося ни слова, в комнату. Он был очень молод и худ, но вид имел довольно грозный.

— Закрой дверь. — сказала Юнна. — Куда ты поставил лодку?

Он сделал неопределенный жест рукой и опустился на пол, обхватив руками голову.

— Ты вытащил ее?

Он не ответил. Юнна и Мари, взяв карманные фонарики, спустились вниз, к берегу, чтобы посмотреть. Б воде лежала байдарка и билась о прибрежные камни. Старые фрёкен подняли ее повыше.

Когда они вернулись, их гость уже разложил свою мокрую одежду по всему полу и стоял, завернувшись в одеяло, у плиты.

— Так вот! — сказала Юнна. — Еще немного, и байдарка пошла бы ко дну. Ты что, ничуть не дорожишь своей лодкой?

— Извините! — сказал он. — Я, быть может, явился немного поздновато… Леннарт Огрен. Из Лувисы.

— Мари из Хельсингфорса! — представилась Мари. — Ты не слышал сводку погоды? — Она достала носки, куртку и брюки.