Возьмите, к примеру, парня, сына крестьянина, как вы и я, в расцвете сил, который ест и пьет вдоволь и не выполняет никакой работы. Поместите его посреди женщин, девушек, которым он сможет говорить все, обнажать их души, вырывать у них признания о тайных помыслах, о тщательно скрываемых поступках. Оставьте их с ним наедине, и пусть они говорят о самых интимных вещах, как двое влюбленных… и наступает момент, когда — независимо от того, давал ты обет целомудрия или не давал, — осел сбрасывает упряжку, конь закусывает удила, и тогда появляются рогоносцы, происходят совращения, насилия или совершаются противоестественные действия… Тогда, видите ли, никакое целомудрие не помогает: бешеная собака кидается на всех!

*

Теперь я хотел бы сказать пару слов о другом деле. Это важное дело, так как касается здоровья трудящихся. На большинстве ферм и менее значительных хозяйств наемные работники спят в конюшнях и в хлевах. Это плохая привычка. Это нечистоплотно и, главное, вредно для здоровья. Я хорошо знаю, что вызову вопли сторонников благословенной рутины. Но мне на это наплевать, раз я говорю правду. Буду очень рад, если мои слова будут приятны земледельцам и пойдут на пользу многим молодым людям.

Скажите на милость, разве не возмутительно, когда измученных работой людей заставляют спать в одном помещении со скотиной, в тесноте, на кроватях, поставленных одна на другую, как ящики в комоде. Значит, ночью они должны лежать над птичьим пометом, лошадиным и коровьим навозом и ручейками мочи, которую животные бесцеремонно испускают, не требуя ночных горшков, так что утром просто не продохнешь: воздух отравлен, аммиаком воняет сильнее, чем если бы откупорить бутылку с нашатырным спиртом.

И нечего крутить и повторять, что так было всегда. Это вредно для здоровья, и я утверждаю, что из простого человеколюбия надо выделить отдельную комнату, что-то вроде спальни, для работников ферм, вместо того чтобы загонять их вперемешку со скотиной. Нетрудно отгородить от конюшни крытое помещение, изолированное кирпичной перегородкой от остальной ее части. Одно окно выходило бы во двор, а другое окно и дверь — на конюшню, чтобы можно было присматривать за животными.

У работников были бы кровати, стоящие рядком, как в казарме, небольшие шкафчики для одежды, деревянные столы, по два-три стула, и вы увидели бы, что они превосходно себя чувствуют и веселы, как птички. Прежде всего, это было бы в сто раз лучше для здоровья, а потом привязывало бы работников к дому. Действительно, по воскресеньям они часто не знают, чем заняться, куда пойти. Им остается выбор: либо сидеть в конюшне, либо отправиться в кабак. А если бы у них была отдельная комната, они могли бы побриться, починить и почистить одежду, начистить ботинки, сыграть партию в карты, почитать «Гатине». Словом, имели бы собственное жилье, где можно поговорить, почувствовать себя людьми, а не быть все время запертыми с животными.

Я обращаюсь с таким предложением к сельским хозяевам. Ценой минимальных затрат они обеспечат здоровые условия проживания своим работникам и не понесут никакого ущерба, так как скот всегда будет так же хорошо ухожен, а работники будут только лучше себя чувствовать, телом и душой. Я еще вернусь к этому вопросу и с радостью приму все предложения, которые мне пришлют по этому поводу сельскохозяйственные рабочие.

*

В понедельник будет уже три недели, как на нашу местность обрушилась страшная гроза. Удары грома, град, молнии, ливень — всего хватило на всех, и в частности на меня. Достаточно сказать, что гроза застала меня по дороге в Этуи на моей лошадке Сансонне. Боже милостивый! Нас оглушали удары грома, ослепляли молнии, град бил, как крупная дробь, а дождь лил как из ведра. Я промок до нитки.