Скоро он заскучал без Саши и пришел извиняться.

Черная от горя Саша твердила ему:

– Ты сделал мне больно.

Никита ей врал. Говорил, что ничего не было.

– Ну почему ты так со мной поступаешь?! – Саша не умела орать, поэтому выглядела жалко.

Никита в ответ бубнил, что ему хочется свободы, флирта, что их отношения сковывают его, он не такой, то есть с Сашей ему хорошо, но не надо накидывать ему удавку на шею…

И она его простила. Не потому, что действительно простила, а потому, что не могла без него.

– И что ты в нем нашла? – лениво интересовалась Настя, которой, по большому счету, не было до них никакого дела.

Вначале ее увлекла их история – но лишь потому, что Никита ее отверг.

– Как я могу это объяснить? – разводила руками Саша.

– Саш, ты все можешь объяснить, – уверяла ее я.

– Он – мой, – говорила она.

Вскоре в нашей компании появилась новая девушка Соня с грузинской по маме фамилией Мегрелишвили.

Она была очень эффектной, но сумасшедшей.

Поначалу Соня Мегрелишвили – Семенихина по папе – вела себя тихо, женственно. Кротко смотрела на мужчин и, затаив дыхание, слушала других женщин. Но ровно через час срабатывал какой-то внутренний будильник, Соня хваталась за водку и напивалась до полнейшего безобразия. Она хохотала. Заламывала руки. Рыдала в туалете. Подходила к мужчинам и требовала:

– Увези меня отсюда!

Мы не успевали ее ловить.

Никите она не могла не понравиться. Ему было все равно – ядовитая ли девушка, есть ли у нее шипы, грызет ли она мебель. Он был естествоиспытателем и коллекционером, которому главное – открыть новый вид.

Некоторое время он ничем себя не выдавал, потом исчез на неделю.

Мне донесли, что его видели с Соней – и я мучилась: говорить или нет Саше?

Так или иначе – лучше не будет, рассудила я и промолчала.

Проболталась Настя.

– Это конец, – сухо произнесла Саша и попросила нас забрать у Никиты ее вещи.

Вещей было немного – косметика, фен для волос, домашние штаны.

Нам было неловко. Никите, кажется, тоже.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, хоть и клялась себе не лезть в их отношения.

– Я такой.

– Достойный ответ, – буркнула я.

– А я что-то обещал? – раздухарился Никита. – Мы просто иногда встречаемся! Она не моя девушка!

Прошло несколько дней, и Никита ощутил пустоту. Он заблуждался, думая, что это он нужен Саше. Никита привязался к ней уже потому, что никто не делал для него так много.

Но Саша не хотела его видеть – она была слишком несчастной и оттого слишком уязвимой.

Несчастная Саша тогда мне малость поднадоела – я все еще не считала ее своей подругой и устала с ней возиться.

А вот Никита нравился мне все больше. Невольно, через Сашу, я узнавала его и даже симпатизировала его самоуверенности, его наивному желанию жить так, как хочется. Я стремилась узнать, возможно ли это. В моей жизни были смешные недельные влюбленности, измены, ссоры, лучшие подруги на час, и все это разнообразие так меня вдохновляло, что я стремилась к единомышленникам. Правда, в отличие от Никиты я так и не научилась легко и без угрызений совести причинять людям боль.

Мне казалось, что Саша зря старается приручить его – он был всеобщий мужчина, он не мог принадлежать кому-то одному. Каждая могла надеяться на роман с ним.

Мне нравилось встречаться с ним и его очередной девушкой. Иногда девицы были приятные, иногда – красивые и самодовольные, иногда – жуткие, от одной страшно несло потом, и я все издевалась над ним: спрашивала – замачивал ли он ее в порошке или в хлорке? Никита злился и отвечал, что у них ничего не было.