— Венди, Венди, вместо того чтобы лежать в этой глупой постели, ты могла бы летать со мной по небу и шутить со звёздами!

— О-о!

— И знаешь, Венди, там есть русалки!

— Русалки? С хвостами?

— С длинными-предлинными.

— Ах! — вскричала Венди. — Увидеть русалку!

Туг Питер проявил ужасное коварство.

— Венди, — сказал он, — а как мы тебя будем уважать! Венди задрожала. Она изо всех сил старалась остаться дома. Но Питер не знал жалости.

— Венди, — продолжал этот хитрец, — а по вечерам ты будешь подтыкать нам одеяла.

— О-о!

— Нам ещё никто никогда не подтыкал одеяла! — О-о!

И она протянула к нему руки.

— И ты могла бы штопать нам чулки и пришивать нам карманы. У нас на всех ни одного кармана!

Разве она могла устоять?!

— Да, это было бы замечательно! — сказала она. — Питер, а Джона и Майкла ты тоже научишь летать?

— Научу, если хочешь, — сказал он равнодушно.

Она подбежала к Джону и Майклу и стала их расталкивать.

— Проснитесь, — сказала она, — Питер Пэн здесь! Он сейчас научит нас летать!

Джон протёр глаза и сказал:

— Встаю. — Он и не заметил, что лежит на полу. — Э, да я уже, кажется, встал.

Майкл тоже проснулся. При виде Питера глаза его засверкали, словно новенький перочинный ножик с шестью лезвиями и пилкой, но тут Питер подал им знак молчать. В глазах у них мелькнуло то страшное лукавство, которое появляется у детей, когда они прислушиваются к звукам из взрослого мира. В доме было тихо. Значит, всё в порядке. Впрочем, стоп! Тут что-то не так! Нэна весь вечер просто разрывалась от лая, а теперь вдруг замолчала. Эта тишина и насторожила их.

— Гаси свет! Прячься! Живо! — скомандовал Джон в первый и последний раз за всю эту историю.

Вот почему, когда в детскую вошла Лиза, держа Нэну за ошейник, ей показалось, что всё в порядке; в детской было темно, и она готова была поклясться, что слышит, как дети сладко посапывают во сне. На самом-то деле эти негодники сопели нарочно, спрятавшись за оконными занавесками.

Лиза была страшно сердита на Нэну: она месила на кухне рождественский пудинг, а тут ей пришлось всё бросить из-за каких-то глупых собачьих подозрений. Она даже не заметила, что к щеке у неё пристала изюминка. Чтобы заставить Нэну замолчать, она решила свести её на минутку в детскую, но только, конечно, под надзором.

— Вот, смотри, подозрительное ты животное, — сказала она, радуясь, что Нэна в немилости. — Ничего с ними не случилось, с твоими любимцами. Спят себе спокойно в кроватках. Слышишь, как они ровно дышат?

Тут Майкл, обрадовавшись, что они так ловко провели Лизу, засопел ещё громче и чуть всё не испортил. Нэна поняла, что здесь что-то не так, и стала рваться из Лизиных рук.

Но Лиза ни о чём не догадалась.

— Ну хватит, Нэна! — сказала она строго и потащила Нэну из детской. — Добром тебе говорю: если ты опять станешь лаять, я сбегаю за хозяином и хозяйкой! Ну и выдерет тебя тогда хозяин!

И она снова привязала несчастную собаку во дворе.

Ты думаешь, Нэна перестала лаять? Сбегать за хозяином и хозяйкой? Этого она как раз и хотела! Ты думаешь, она испугалась побоев? Ей было всё равно, только бы спасти детей! Но Лиза, к несчастью, опять занялась пудингом, и Нэна, видя, что ждать от неё помощи нечего, прыгала и прыгала на цепи, пока наконец не оборвала её. Через минуту она уже вбежала в столовую дома номер двадцать семь и воздела передние лапы к небу — она всегда так поступала, когда нужно было сообщить что-нибудь особенно важное.