— Так пойдем со мной, милая Мейми, и ты станешь такой же, — упрашивал ее Питер. Приближалось Время Открытия Ворот. Они отправились к его лодке.

— А ты совсем и не похожа на гнездо, — прошептал Питер, желая сказать ей что-нибудь приятное.

— Правда? А жаль. Мне бы очень хотелось на него походить, — ответила Мейми с чисто женской непоследовательностью. — К тому же, дорогой Питер, хотя я и не могу отдать птицам свой мех, я бы не возражала, если бы они свили гнездо прямо на нем. Представляю себе: у меня на шее — гнездо с пестрыми яичками! Как это было бы чудесно!

Когда они подходили к озеру, Мейми охватила легкая дрожь.

— Конечно же, я часто, очень часто буду навещать маму, — сказала она. — Я вовсе не собираюсь прощаться с ней навсегда, вовсе нет.

— Конечно, не навсегда, — подтвердил Питер. Однако в глубине души он знал, что все может быть совсем не так, как Мейми думает. И он бы сказал ей об этом, если бы не боялся потерять ее. А он очень этого боялся. Она ему нравилась, и он чувствовал, что не сможет без нее жить. «Со временем она забудет свою маму и будет счастлива со мной», — убеждал он себя и вел Мейми все дальше и дальше, мимоходом раздавая наперстки.

Но даже когда Мейми увидела лодку и была поражена ее красотой, она продолжала с волнением говорить о своей маме.

— Ты ведь прекрасно знаешь, Питер, что я ни за что бы не согласилась пойти, если бы не была абсолютно уверена, что смогу вернуться к маме, как только захочу. Ведь это так, Питер? Скажи же!

Он подтвердил, что это так, но больше не смел смотреть ей в глаза.

— А ты уверена, что твоя мама всегда будет ждать тебя? — угрюмо спросил он.

— Чтобы — моя мама — меня — не ждала? Как тебе такое могло прийти в голову? — воскликнула Мейми, и ее лицо вспыхнуло.

— А она не закроет перед тобой дверь? — хриплым голосом спросил Питер.

— Дверь всегда, всегда будет открытой, — ответила Мейми, — и мама будет ждать меня около нее.

— Что ж, если ты так в этом уверена, — сказал Питер с некоторой жестокостью, — садись в лодку! — И он помог Мейми ступить в Дроздиное Гнездо.

— Но почему ты не смотришь мне в глаза, Питер? — спросила она, беря его за руку.

Питер хотел уйти от ее взгляда, хотел оттолкнуть лодку от берега, но потом что-то комом подступило к его горлу, и он, выскочив из лодки, с потерянным видом уселся на снегу.

Мейми подошла к нему.

— Питер, дорогой, что с тобой? — спрашивала она, не понимая, в чем дело.

— О Мейми, — воскликнул Питер, — с моей стороны нечестно брать тебя с собой, ведь я-то знаю, что ты не сможешь вернуться! Твоя мама, — тут комок снова подступил к его горлу, — ты не знаешь их так, как знаю я.

И он рассказал печальную историю о том, как он наткнулся на закрытое окно. Мейми слушала едва дыша.

— Но моя мама, — возражала она. — МОЯ мама…

— Да, и она тоже, — перебил ее Питер. — Мамы все одинаковы. Может быть, она уже подыскивает себе нового ребеночка.

Мейми пришла в ужас.

— Нет, этого не может быть, я не верю! Просто твоя мама осталась одна, когда ты улетел, а у моей есть Тони, и, конечно же, ей одного хватит!

— Ты бы видела письма, которые Соломон получает от женщин, уже имеющих шестерых, — отвечал Питер с горечью.