Как оказалось, он занимал соседний номер, и в памяти моей сразу всплыла сцена из «Разговора с подушкой», когда Дорис Дей и Рок Хадсон, каждый в своей ванной, говорят по телефону. Если бы все шло в соответствии со сценарием, он бы мне позвонил. А так он наверняка осудит меня за мои крамольные мысли.

– Спокойной ночи, – вежливо кивнул он и скрылся за дверью номера, чтобы позвонить своей жене и семерым чадам. Или своей бывшей жене и двум подружкам. Или своему дружку. Или любой комбинации из всего вышеперечисленного.

В холле он неожиданно повернулся ко мне, пока я трясущимися руками пыталась раскрыть зонтик. Сегодня на нем была белая рубашка, и он спросил, куда я направляюсь.

– В город, – промямлила я. – По магазинам… может, в Лувр… еще не решила…

– Я тоже туда собираюсь… в Лувр то есть. Не хотите ли составить мне компанию?

А как же его жена и дети в Гринвиче? Оказывается, все так просто? После всех мерзавцев, которые напивались в стельку и вынуждали меня применять к ним приемы айкидо по дороге домой, этот статный красавец приглашает меня посетить с ним Лувр? Мне так и хотелось спросить, где его носило двадцать один месяц, пока я ходила на рандеву с Годзиллой и его многочисленными братьями и кузенами. Где ты раньше был, ненаглядный мой? Впрочем, где бы его ни носило, сейчас он появился как нельзя кстати.

– С удовольствием, – ответила я, улыбнувшись.

В такси мы разговорились. Выяснилось, что он живет в Нью-Йорке через несколько кварталов от моего дома. И много времени проводит в Калифорнии. Он владелец компании в Кремниевой долине, специализирующейся на бионике. Он кратко обрисовал задачи компании, но для меня все эти термины и названия звучали, как на языке суахили. Одним словом, то, чем он занимался, относилось к области высоких технологий. Кстати, он был выпускником не Гарварда и Йеля, а Принстона. После женитьбы он долгое время жил в Сан-Франциско. В Нью-Йорк переехал два года назад, будучи уже в разводе. Его сын жил в Стэнфорде.

Моего нового знакомого звали Питер Бейкер. Ему пятьдесят девять лет, и он никогда не был в Гринвиче. А моя собственная биография оказалась такой заурядной и скучной, что, рассказывая ее, я невольно прислушивалась, не храпит ли мой собеседник. Но он выстоял до конца и прослушал мой отчет со всеми подробностями. В своем повествовании я опустила сцену с атласными креслами и умолчала о том, что Роджер ушел от меня к Хелене и никогда по-настоящему меня не любил. Я просто сказала ему, что у меня есть двое детей, что мы с мужем развелись и что шесть лет до замужества я проработала редактором в журнале, но даже этот скудный набор фактов в моем исполнении прозвучал до ужаса занудно. К моему величайшему удивлению, мой спутник умудрился не заснуть и сохранял на лице выражение искренней заинтересованности.

Чтобы не испытывать его терпение, я постаралась как можно быстрее перечислить основные пункты анкеты. Уж в этом я поднаторела за последние два года. Теннис, лыжный спорт – да, альпинизм – нет, марафоны – ни в коем случае, бег трусцой пришлось оставить (во всем виновата незначительная травма левого колена, полученная год назад во время катания на лыжах), дельтапланеризм – нет, спортивные самолеты – нет (боязнь высоты), парусный спорт – немного, изысканная кухня – посредственно, изысканное постельное белье и ночные рубашки, вино – да, ликер – нет, неизлечимая страсть к шоколаду, зачатки испанского и подзабытый французский, выученный еще в школе, над которым от души потешаются парижские официанты. Остальное он без труда смог бы домыслить сам. Если порасспросить Роджера, мой бывший муж тоже кое-что добавил бы. За последние два года никаких серьезных отношений (господи, уже целых два года!), зато множество рандеву в заурядных итальянских ресторанчиках и в нескольких приличных французских.