– Отведи меня к Августино, – сказал я.

– Августино не принимает! – с неуместной шуткой ответил охранник и замахнулся на меня прикладом.

– Пропустите его! – вдруг раздался из крайнего кабинета голос Седого Волка.

Приклад винтовки застыл перед моим лицом.

– Черт с тобой! – вроде как сделал одолжение охранник.

Я прошел по липкому полу в кабинет. Это была небольшая комната без окон, вся отделанная белым кафелем. Посреди пола, полого опускающегося к центру, чернело сливное отверстие. Вдоль стен стояли носилки на колесах, прикрытые грязными простынями, и металлические столы. Я внутренне содрогнулся. Кабинет напоминал морг или разделочную на скотобойне.

В дальнем углу на своем троне с колесами, в окружении телохранителей восседал Августино. Вид его был ужасен. Не поднимая глаз, он едва разомкнул напряженные губы:

– Зачем пришел? Я же тебя отпустил!

– Августино, – могильным голосом произнес я, – Гонсалес тебя предал.

– Я знаю! – коротко ответил Седой Волк. – Что еще?

– С тыла по базе стреляет снайпер…

– Что еще?! – крикнул Августино.

– Маттос обещает, что отпустит всех «мамочек», как только перевезет их на материк.

– Ложь!!

Я никогда не видел Августино таким подавленным и злым. Он с трудом сдерживал себя. Его желваки безостановочно бегали по скулам, словно он катал во рту крепкий орешек, тщетно пытаясь его разгрызть, ноздри были широко раскрыты, крючковатый нос свешивался на грудь, а на воротник оранжевой рубашки скатывались капли пота.

– Твой Маттос уже вызвал нефтяную баржу с пустыми емкостями для «мамочек», хотя почти все они хотят остаться на острове! Комиссар от бессилия опустился до банального геноцида! Но его не будут судить в трибунале. Я собственноручно выдавлю пальцами ему глаза и сожру его печенку!.. Ты все сказал?

– Августино, – упавшим голосом произнес я. – Если ты не отпустишь женщин, ты проиграешь. У тебя не останется наследников. Маттос намерен сжечь базу вместе с людьми. У него огромные полномочия.

– У него не может быть полномочий убивать беременных женщин! – прошипел Августино, комкая костлявой рукой плед, и поднял на меня страшные черные глаза. – Я уже сообщил всему миру о том, что здесь происходит. Сюда уже направляются корабли с миротворческими силами и журналисты со всех стран. Никто не посмеет поднять оружие на женщин! Ты понял?! Никто!!

Я разговаривал с безумцем, который убедил себя в том, что занимался благим делом. Его надо было отрезвить правдой, ложью – чем угодно, но заставить отпустить женщин и Анну.

– Ты еще не все знаешь, Августино, – произнес я. – Гонсалес представил экспертам вещественное доказательство выращивания на острове безголовых эмбрионов.

Августино вскинул седую голову.

– Что?

– Он привез на материк недельный эмбрион, – лгал я и чувствовал, что бегу по минному полю: один неверный шаг, и я погиб. – В нем легко определили генетическое отсутствие головного мозга.

– Он не мог довезти эмбрион в пробирке! – лающим голосом ответил Августино. – Тот бы протух за сутки!

– Он его высушил и привез на препаратном стекле, – вышел я из положения, как из крутого пике. – Поверь мне, теперь у Маттоса есть моральное право не считаться с беременностью заложниц. Безголовый ребенок – не ребенок. Он отравит твою базу психотропным газом. А потом вынесет тела и погрузит на баржу.

Я попал в цель.