– Не хочу.

– Тогда хватит на тему о любви. Мы с мамой живем вдвоем и нормально.

– Мне казалось, для тебя «нормально» – это мало.

– Я знаю, чего хочу от жизни, – пропустив мимо ушей замечание Лены, продолжала Нина. – В конце концов, мы говорим о вещах неиспытанных. Сердце должно подсказать. Как можно описать сахар, не попробовав его? Нам любви еще дождаться надо – после поговорим.

– А сейчас о чем?

– О том, что через несколько дней мы расстанемся, и одному Богу известно, когда еще встретимся.

– Ты имеешь в виду, что не вернешься, даже если не поступишь? – с тревогой спросила Лена.

– Точно, Леночка! Сюда я не вернусь, а то, что я не Вивьен Ли, – это я сама понимаю. Здесь еще везение нужно. Знаешь, немножечко помощи от нечистого, совсем чуть-чуть.

– Перестань, Нинка, вечно ты все сводишь то к Богу, то к дьяволу.

– И докажи, что я не права…

Глядя на Нину в это раннее утро – последнее утро уходящего детства, Лена ощущала острое желание снова подвести разговор к этой фразе. Смирнова была уверена, что сейчас смогла бы доказать, что все предопределено и расставлено на свои места только благодаря усилиям Всевышнего. Последнее время она часто думала над этим. Быть может, из-за того, что бабушка не ложилась спать без молитвы, не садилась за стол, не возблагодарив Создателя. Несколько месяцев назад они стали жить вместе – бабушка Катя, мать Лениного отца, была совсем старенькая, и родители, продав дом в деревне, забрали ее жить к себе. Раньше каждое лето Лена проводила у бабы Кати – как любила говорить мама, на экологически чистых просторах. Теперь все изменилось, каждодневное присутствие бабушки внесло определенные изменения в распорядок жизни Смирновых, а для Лены многое стало открытием. Например, то, как каждый вечер бабушка подходила к образам, стоявшим в углу, зажигала свечу и едва слышно читала молитву за молитвой. Ее сухие губы произносили привычные слова легко, а Лена вслушивалась, восхищаясь, – как в голове остаются такие мудреные тексты.

– Ничего здесь сложного нет, внученька, – улыбаясь, говорила бабушка. – Нас смалу учили Закону Божьему. Молоко матери и молитвы – это было главным в жизни. Это сейчас – атеисты, богоотступники, прости господи. Вот и Тимоша мой тоже от образов взгляд воротит. Времена, говорит, другие. А времена всегда одинаковые, Леночка. По-людски надо жить, по заповедям. Иначе не избежать суда грозного.

Лена любила слушать неспешную речь бабушки. Тяжелый труд, войны, лишения рано состарили ее, но старение это коснулось в большей степени ее красоты, движений. Голова же у бабушки Кати была светлая, а историй разных в ней хранилось – не счесть.

– Бабуль, расскажи мне, как ты замуж выходила? – Лена обычно приходила по вечерам к ней в комнату. Родители устраивались перед телевизором, а она шла к бабе Кате, потому что ее рассказы были куда интереснее телевизионных. Лена словно чувствовала, что недолго осталось ее бабушке жить на белом свете, и оказалась права – этой зимой бабы Кати не стало. Она вдруг отказалась от еды, не захотела вставать с постели, даже разговаривала с трудом. И последнее, что сказала Лене: – Не дожила до весны, вот досада.

Лена никогда не забудет ее улыбку, скользнувшую по лицу, чуть рассеянный взгляд и последний выдох, долгий, шумный…

Бабушкины образа она забрала в свою комнату и последнее время часто сама обращалась к Всевышнему с множеством просьб. Кроме того, Лена просила прощения, как учила баба Катя, хотя в глубине души не понимала: за что? А после, выполнив необходимый ритуал, мечтала о том, что ее слова будут услышаны и жизнь ее не будет такой серой, скучной, однообразной, как у большинства окружающих ее людей.