— Волосня ты с заду Барговского. — Буркнул мужик, поднимаясь по верёвке. А как доверху долез, сам себе удивился — эксцесс на стене, не на шутку взбесил. Теперь ему хотелось только одного, разбить кому-нибудь голову своей дубиной. А вокруг уже настоящая бойня кипит. Люди орут, лязгает сталь, где-то рычат тигры…, а, то не тигры. Звери уже в городе буянят. То рычат Святой господарь и его верные друзья. Вон, господарь мечом своим кого-то как ударит! Аж двое сразу со стены улетело…, а, то не двое, то один, просто его пополам…, что-то не по себе как-то…

Мужик пошатнулся, желание убивать и злость боевая, как-то вдруг пропали. Он опустил дубину и с ужасом осмотрелся — кругом кровь, внутренности на камнях дымятся, узкая стена полностью залита кровью, тела падают вниз, крики и вопли раненных, отрубленные руки, головы, ноги повсюду валяются…, он вдруг привалился спиной к зубцу стены, наклонился и содержимое завтрака, очутилось на полу.

Тут через стену перепрыгнул мускулистый юноша, в тканевом жилете и штанах, сшитых по примеру любимой одежды Святого господаря. Правда, в отличие от господаря, он под жилетом носит тонкую стёганку, на руках и ногах щитки металлические. Лицо возбуждённое, в руках два меча. Он осмотрелся и с воем радостным, врубился в битву, сражаясь сразу с двумя противниками. Вот у одного разрублена шея, у второго отрублена нога. С воем они падают со стены.

Опять стошнило…

Битва на стене не стала долгой. Всего за десяток минут, стену очистили. Оставшиеся в живых защитники стен, отступили на улицы. Битва переместилась в город. Арийцы, наёмники, Шеди, крестьяне, все ринулись туда, быстро тесня воинов Салира. А их осталось совсем немного.

Стена опустела. Люди Кохана открыли ворота и опустили мост. Оставшаяся часть армии, вливалась в город широким потоком. У стены задержался только Радон. Он глубоко переживал потерю топора и бился как безумный, используя в качестве оружия шлем, снятый с покойника и пустые ножны от того же покойника. Как только сражение сместилось на улицы, он вернулся, что бы найти топор. А как нашёл, издал дикий рёв и со всех ног ринулся обратно в битву, что б там какой-нибудь сопляк, ненароком, не забрал его боевой славы.

Последним, на стену взобрался воин в ледяной маске. Он замер там, совсем без движения, словно безжизненная статуя. Только глаза и двигаются, что-то там выглядывают. А по крышам близко стоящих домов, словно призраки, совершенно бесшумно, бегут и прыгают, люди в одеждах похожих на те, что носит воин тот…

— П-пощади-те, п-прошу… — Пискнул кто-то слева от воина. Голова медленно повернулась. Пустые, затянутые бельмом глаза, замерли. Молодой стражник, без шлема, без оружия, валяется среди тел, ладонями зажимая рану на груди.

Суб-Зеро повернул голову обратно — он наблюдал за своими учениками, он смотрел за тем, что происходит на улицах, он вёл себя, как подобает лидеру армии. Он смотрел, он ждал опасностей и непредвиденных поворотов. Так должен действовать лидер, вождь своей армии.

А не так как эта грязная макака с колдовским мечом.

Где это видано, что бы король бросал всё и спешил на штурм, лез на стены, словно какое-то быдло? Король должен быть позади армии, следить, командовать, предотвращать фланговые обходы и удары в тыл. Он должен стоять за спиной армии, спасая её от сложных ситуаций. Он должен вступать в бой, лишь тогда, когда боевой дух войска дрогнет, что бы своим примером, подержать их, вдохновить — только тогда он должен быть в первых рядах, только…

Парень на стене захрипел и снова жалобно попросил его не убивать.

Отвлекает.

Как и варварский рёв «короля», с собачьей кличкой вместо имени. «Логан» — даже не породистый.