Сэр Джеральд молча кивнул, и я заметил, как опустились его плечи и потемнело лицо. Я полагаю, он надеялся, что отец и брат Мелюзины выжили, хотя это и было невероятно. Мне было жаль старика, и я боялся задать вопрос, который обязан был задать. Если ответ будет отрицательным, то это причинит Мелюзине боль, но я… должен был спросить его, потому что моя жизнь принадлежит Стефану.

– Я знаю, что вы не сделали ничего плохого, – повторил я, – но как вам уже говорила Мелюзина, я слуга короля и должен спросить вас: что вы будете делать, если здесь опять начнется война между моим сюзереном и королем Дэвидом или еще какой либо партией, поддерживающей императрицу Матильду?

– Ничего, – ответил сэр Джеральд, спокойно глядя мне в лицо. – Я не принадлежу ни к какой партии, и у меня нет сюзерена, который мог бы мне приказать. У меня нет ни сюзерена, ни земель, ни денег. Что я могу сделать? А если вы хотите знать, не хочу ли я продать свой меч, – сэр Джеральд горько рассмеялся, – то у меня и его нет, да если бы и был, то кто захочет купить меч старика?

– Вы не правы. Человек с вашим опытом, который знает все тропинки в этой дикой стране, может быть очень нужен кому нибудь и очень опасен моему сюзерену, – сказал я, подчеркнув голосом его значимость, и обрадовался, увидев, как просветлели его глаза и распрямились плечи при возвращении гордости. – Я не могу предложить вам поклясться в верности мне, – продолжал я, – потому что лишь немногим богаче вас. А бесполезный хозяин – плохой хозяин.

Я помолчал, с радостью отметив, что он не бросился уверять меня, что будет служить мне и без жалованья. Так поступил бы человек, готовый сказать что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Затем я продолжил:

– Но я должен взять с вас слово, что вы не будете служить врагам короля. Со своей же стороны, я дам слово вернуть вам Эфинг или другое поместье из тех, что король пожалует мне, если он вообще что либо пожалует мне.

Какое то мгновение он подумал, а потом медленно сказал:

– Я обещаю вам не служить никому, кто имеет дело с королем Дэвидом и императрицей Матильдой и стремится свергнуть короля Стефана, но я не могу обещать вообще не противостоять вам. Я должен сохранить себе право опекать Мелли. Она сказала мне, что вы были добры к ней, но я не слишком хорошо знаю вас, сэр Бруно, а Мелли – моя основная забота.

– Тогда мы легко договоримся, – сказал я, улыбаясь. – Я скажу вам правду: вначале я хотел жениться на ней не более, чем она хотела выйти за меня замуж. Но теперь Мелюзина мне очень дорога, и я сделаю все возможное, чтобы защитить ее. Но есть и еще одна вещь, о которой я вам хочу рассказать. Когда мы брали штурмом Улль, я был первым человеком, которого увидела Мелюзина. Она… она, кажется, не помнит этого, но если она вспомнит, то это может вызвать в ней ненависть…

– Я, разумеется, не буду потакать такой глупости, – ответил сэр Джеральд на мой немой вопрос, но потом нахмурился. – Если вы не… не сделали ей зла, ведь нет?

– Я не прикасался к ней, я даже не подходил к ней и не говорил с нею. Да и никто не мог причинит ей вреда. Король Стефан немедленно взял ее под свою защиту, – заверил я сэра Джеральда. Я был рад что могу сказать хорошее про своего сюзерена, тем более то, что могут подтвердить слуги Улля.

– Тогда у Мелли нет причин злиться на вас. И воспоминания о том, что вы подчинились приказу своего сюзерена, не должны настраивать ее против вас. Вы повиновались своему сюзерену, а я – своему, и Мелли должна научиться понимать такие вещи. Я знаю, женщины не понимают этого, но не нарушу своего слова из за того, что вы тогда подчинились приказу. Я попытаюсь объяснить ей, что сэр Малькольм гордился бы вами, поскольку вы честно исполняли свой долг.

Я с облегчением вздохнул.