Эдна принесла мне еды – холодное мясо, хлеб и эль. Я поела с аппетитом, которого не чувствовала с момента, как узнала о пленении Бруно. Наевшись, пошла в личные покои королевы и стала ждать, возблагодарив Господа, что успела составить все отчеты до возвращения Вильяма Ип рского с вестью о побеге императрицы. Королева вернулась очень поздно, и вид у нее был весьма утомленный. Однако я все равно подошла и, встав на колени у ее кресла, поблагодарила за любезное ко мне отношение.

– , Итак, – сказала она, – ты решила, кто же ты такая?

– Да, Ваше Величество, – ответила я. – Я жена Бруно Джернейвского и люблю своего мужа так же, как вы своего.

– Отлично. – Она устало улыбнулась мне и откинула голову на высокую спинку кресла. Глаза ее начали закрываться. Она сделала жест рукой, отсылая меня.

Я схватила ее руку.

– Умоляю Ваше Величество, еще минуту.

Она чуть повернула голову.

– Да? – в голосе была усталая терпеливость, терпеливость человека, начавшего дело и почти сожалеющего об этом, но не желающего оставить дело незаконченным.

– Я могу привести людей для усиления вашей армии.

Глаза Мод дрогнули и взметнулись вверх. У меня перехватило дыхание от удивления, хотя я сказала так намеренно, чтобы привлечь внимание королевы, которая ждет от меня лишь беспокойства, связанного с какими нибудь моими личными сомнениями.

Мод рассматривала меня дольше, чем это было мне приятно, и наконец сказала:

– Да, я вижу, ты осознала, кто ты есть. Но правду ли говоришь?

Я не была шокирована. Понимая, как мало я знаю об армиях и битвах, даже дурак решил бы, что открытый враг менее опасен, чем союзник, посвященный в ваши планы и предающий вас. Мне было известно и то, что Мод никогда не доверяла мне полностью, хотя я чувствовала, что она по настоящему любила меня. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, что сказать, и я улыбнулась.

– Я сказала вам правду, и если вы немного подумаете, то увидите, что это так. Уверена, единственное, чего хотел бы папа… – тут легкий холодок пробежал по моей спине, когда я подумала о том отмщении, которого бы в действительности желал папа для его убийцы, но это не имело никакого отношения к королю и королеве, – он хотел бы, чтобы я вернула Улль. У меня есть надежда получить Улль или его получит Бруно – от короля Стефана. От Матильды ждать этого не приходится, даже если бы я смогла сделать, чтобы король Дэвид заставил даровать Улль Бруно или мне. Она скорее убьет меня за отказ подчиниться приказу сопровождать ее в Бристоль. А Бруно она ненавидит еще больше, чем меня, за неоднократное пренебрежение ее волей в нашей поездке. И даже если я лгу и она обещала мне Улль, чтобы я пришла за вами шпионить, неужели вы считаете меня настолько глупой, чтобы я продолжала верить обещаниям той, которая не сдержала слов, данных епископу Винчестерскому и Роберту Глостерскому?

По ходу моих рассуждений Мод и сама улыбалась, но улыбка исчезла, когда она вернулась к обдумыванию сказанного мной и увидела, что у меня действительно нет оснований для нелояльности. Королева нахмурилась, посмотрела тяжелым взглядом и с ноткой раздражения в голосе спросила:

– Сколько людей и откуда?

– Человек за пятьдесят из Улля. Будет и рыцарь, чтобы их возглавить; а может статься, мне удастся привести и гораздо больше – я полагаю, несколько сотен. Сестра Бруно, Одрис Джернейвская, богата. Уверена, она одолжит мне или даже просто даст деньги для покупки наемников. На севере много тех, кто не любит короля Шотландии, кто придет сражаться против него и императрицы Матильды.

Мод знала, что это правда: она принимала разгневанные делегации предводителей северных баронов, сообщавших о нарушениях мирного договора, который она заключила с королем Дэвидом.