– Легко.

– А космос – это, ну скажем, обычная рубашка. Представили?

– Конечно.

– Если надеть рубашку на манекен, то плотность манекена это и есть расстояние между пунктом А и пунктом Б. Понятно?

– Очень даже.

– Если попытаться проткнуть рубашку иголкой, то она наткнётся на «тело» манекена, так?

– Видимо, да, – улыбнулся я.

– Так вот, благодаря тёмной энергии, расстояние между двумя пунктами, то есть «тело» манекена сужается, а иголка легко может войти в одном месте и выйти в другом так, словно рубашка и вовсе не на манекене. Объяснил?

– Очень доходчиво, спасибо!

В иллюминаторе отобразился открытый космос с его миллиардами светящихся точек.

– Ну тогда, поехали?

– Поехали! – эхом повторили мы.

III

Мне планета Грёз понравилась ещё тогда, когда я впервые её увидел в новостях. Но вблизи она была намного красивей и величественней.

Огромная, круглая, розовая планета испускала светло-розовое свечение.

– Мы проводим вас, – сказал капитан Шаманов, включив автоуправление.

По длинному и освещённому коридору мы дошли до шаттла, не проронив ни слова по дороге.

– Как управлять шаттлом, помните? – спросил на всякий случай Шаманов, когда мы дошли.

– Да, конечно.

– Ну, тогда с Богом!

Команда по очереди обняла меня, что было неожиданным, но приятным жестом.

Я взобрался в шаттл, и меня спустили в космос, как лодку спускают на воду.

На самом деле я ничего не делал.

Автоуправление шаттла само доставило меня к месту назначения. Скорость шаттла, увеличиваясь, оставила космический корабль Шаманова далеко вверху. Розовая поверхность стремительно приближалась.

Я закрыл глаза и представил милую сердцу картину.

Переживал.

Сердце колотилось, по спине бегали приятные мурашки от предстоящей встречи.

– Посадка прошла успешно, – услышал я голос компьютера.

И открыл глаза.

Всё получилось! Вместо розовой поверхности планеты я видел привычные узоры родной Земли. Синее небо над головой. Любимое цветочное поле моей мамы с заднего двора нашего дома.

– Открыть шлюз, – приказал я.

Шаттл завибрировал, после чего верхняя его часть поднялась.

Не успел я выйти, как тут же заметил маму: она стояла возле кустов красных роз и поочерёдно нюхала каждый цветок.

Я сначала медленно, но потом, ускорив шаг, приблизился к ней.

У меня оставалось мало времени.

Она, услышав шаги, обернулась.

– Здравствуй, сынок!

– Привет, мамуль, – мой голос дрожал. – Я скучал.

– Я тоже, родной. Иди ко мне, – она раскрыла объятия, приглашая меня согреться её любовью.

Меня не нужно было упрашивать дважды.

Я крепко обнял маму и, стыдно признаться, расплакался.

– Ну-ну, ты что, сынок.

– Я скучал, мама, – сквозь слёзы пробивались слова, – мне тебя не хватало…

– Ну-ну, всё, мой дорогой, – поглаживая по голове, шептала она.

– Почему ты ушла так рано?

– Всему своё время, милый.

Я взял себя в руки.

Мы занялись тем, чем мама любила заниматься, когда была жива – плели цветочные венки на голову.

Сплели два венка.

Я смотрел на маму, стараясь разглядеть каждую линию её красивого лица, каждую морщинку, пока не начался распад.

Сначала синее небо превратилось в розовый дым. Потом цветочное поле, приобретая розоватый оттенок, начало испаряться.

Настал черёд мамы.

Плотность её ног стала распадаться, приобретая розовый оттенок.