Кстати говоря, котенок совершенно прижился у Эда. Единственной проблемой стало то, что в психопатическом отделении теперь каждый хотел иметь животное. Один даже требовал, чтобы ему привели лошадь!

Во вторник, четырнадцатого августа, прот собрал всех в комнате отдыха. Предполагали, что он собирается произнести прощальную речь и объявить результат организованного Чаком конкурса эссе. Собрались все пациенты первого и второго отделений, некоторые из третьего и четвертого, включая Эда с Красоткой и Чокнутого, и весь медицинский персонал, включая санитаров, а прот вдруг исчез. Но тут же снова появился – со скрипкой! Он протянул ее Хауи и попросил:

– Сыграй что-нибудь.

Хауи замер.

– Я не помню, как играть, – сказал он. – Я уже все забыл.

– Ты вспомнишь, – заверил его прот.

Хауи, не отрываясь, смотрел на скрипку. Наконец он пристроил ее под подбородком, провел по ней смычком, тут же потянулся за канифолью, предусмотрительно приготовленной для него протом, и вдруг зазвучал этюд Фрица Крейслера. Хауи несколько раз прерывал игру, но ни разу не начал играть сначала и не пытался исполнить этюд совершенно. А потом, почти без паузы, со счастливой улыбкой на губах, разразился сонатой Моцарта. Исполнял он ее не самым лучшим образом, но как только в полной тишине смолк ее последний звук, комнату сотряс гром аплодисментов. За всю карьеру Хауи это выступление было самое потрясающее.

Целый день после этой сцены все пациенты, за редким исключением, были в прекрасном настроении. И вели себя самым примерным образом, чтобы, не дай Бог, не упустить шанс абсолютно бесплатного путешествия в рай. Но прот не произнес никаких речей и не объявил, кого он берет с собой. Он явно не терял надежду уговорить Роберта.

Как это ни странно, но никто из пациентов, похоже, не был особенно расстроен. Все знали, что до отбытия остается еще несколько дней, и ничуть не сомневались, что к тому времени выбор будет сделан.

БЕСЕДА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Несмотря на то, что проту предстояло долгое и, очевидно, нелегкое путешествие, он выглядел, как всегда, раскованно. Он вошел ко мне в кабинет и стал оглядываться в поисках корзины с фруктами. А я в это время включил магнитофон и удостоверился, что он работает как следует.

– Фрукты принесут в конце беседы, если вы не возражаете.

– О, что вы! Это замечательно.

– Садись, садитесь.

– Покорнейше благодарю, сэр.

– Как подвигается ваш доклад?

– К отъезду я его закончу.

– Можно мне будет взглянуть на него до вашего отъезда?

– Когда я его закончу. Хотя сомневаюсь, что вам он будет интересен.

– Поверьте, мне хотелось бы его увидеть как можно скорее. А как насчет вопросов доктора Флинна?

– В дне всего двадцать четыре часа, джино, даже для КАПЭКСиан.

– Вы по-прежнему собираетесь вернуться на вашу родную планету семнадцатого?

– Я обязан.

– Но остается всего тридцать восемь часов.

– Вы сегодня в хорошей форме, доктор.

– И Роберт летит с вами?

– Не знаю.

– Как это?

– Он до сих пор со мной не разговаривает.

– А если он не захочет лететь с вами?

– Тогда я смогу взять кого-то другого. Хотите полететь, доктор?

– Пожалуй, я бы не отказался, но как-нибудь в другой раз. В данное время у меня дел тут по горло.

– Я так и думал, что вы это скажете.

– А как вы узнали, что Роберт хочет полететь с вами на КА-ПЭКС, когда вы прибыли на Землю пять лет назад?

– Интуиция.