Редрак Шолтри обращался с компьютером поистине виртуозно. Он то шептал в микрофон отрывистые слова команд, то переходил на управление с клавиатуры, а порой просто принимался чертить что‑то в воздухе тонкими гибкими пальцами. О таком уровне общения с машиной мне приходилось только мечтать…

Повинуясь командам Редрака, компьютер строил голографическое изображение. В медленно вращающемся над терминалом видеокубе появилось вначале туманное, расплывающееся человеческое лицо. Затем линии обрели четкость, показалась короткая стрижка, тонкие брови. Изображение обрело цвет — бледная кожа с едва заметным желтоватым оттенком, черные волосы, темно‑серые глаза.

Редрак продолжал корректировать портрет. Уши претерпели ряд изменений и тоже обрели четкую форму, глаза стали уже, на переносице возникло маленькое пятнышко — то ли родинка, то ли след от ожога. Скулы слегка заострились.

Некоторое время Редрак разглядывал результат своих творческих усилий. Затем, покосившись на включенный браслет‑детектор, лежащий на столе между нами, заявил:

— Это портрет человека, утверждающего, что он был на Земле. Я сделал его с максимально доступной точностью.

Браслет светился зеленым.

— У него очень заурядная внешность, — досадливо сказал я. — Каждый десятый, если не каждый пятый мужчина его возраста оказывается под подозрением. Цвет волос может быть изменен, кожа — потемнеть от загара. Он мог поправиться или похудеть…

— Да, капитан. Прошло уже три года… Человек его профессии сильно меняется за такой срок. Конечно, если вообще остается в живых.

— И ты действительно не знаешь его имени или родной планеты?

— Нет, капитан.

Некоторое время я молча глядел на объемный портрет космического пирата, доставшего в Нью‑Йорке плутоний и титан для ремонта своего корабля. Редрак Шолтри упорно добивался своей цели — и при этом действовал вполне честно. Он знал, что мне нужно, и пользовался своим преимуществом на все сто процентов.

— Почему‑то я уверен, — язвительно произнес я, — что ты узнаешь этого человека, как бы сильно он ни изменился.

— Вы совершенно правы, капитан.

Я усмехнулся. А ведь Шолтри нуждается во мне не меньше, чем я в нем.

— Не слишком приятная перспектива — иметь в экипаже бывшего мятежника.

— Понимаю ваши сомнения, капитан. Но я не имею ни малейшего желания предавать вас. Просто нынешняя профессия с каждым днем становится для меня все труднее.

Редрак смотрел на меня подкупающе честным взглядом. Такой взгляд бывает лишь у очень талантливых обманщиков.

— Есть лишь одна возможность зачислить тебя в экипаж, — твердо сказал я. — Психическое кодирование.

Редрак вздрогнул. И быстро поднялся из кресла.

— Не проводите ли меня в карцер, капитан? — вежливо поинтересовался он. — Я с удовольствием поскучаю там до первой обитаемой планеты.

— А может быть, проводить тебя до шлюза? — поинтересовался я. — Мы еще не стартовали, и через пару часов ты можешь вернуться к прежним занятиям.

Редрак кивнул. И со странной гордостью сказал:

— Хорошо, капитан. Я согласен погибнуть свободным человеком. Но жить рабом не соглашусь никогда.

Вот так шулер‑пропойца… Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Впрочем, против этого лозунга я ничего не имею.

— Я предлагаю тебе частичное кодирование, а не полное подавление воли. Улавливаешь разницу?

— И какие же правила ты собираешься мне навязать?

Я насмешливо разглядывал настороженное лицо Редрака. К счастью, мне не приходилось изобретать велосипед. Умный писатель, живущий неподалеку от «Ньюорка», придумал их давным‑давно.