— Я полечу с вами, и вы мне все покажете, — начал торговаться Торкель, — и тогда у вас будет столько петрасила, сколько вам нужно.

Но волосатый ублюдок имел наглость отказаться от предложения.

— Не пойдет. Ничего не выйдет до тех пор, пока я не получу от Компании патент на мой метод и все права на мои участки.

— Без доказательств вы этого не получите, — заметил Торкель.

— Ну а без моей помощи вы не получите образцы руд, необходимые для того, чтобы доказать ценность этой планеты для Интергала. Так что, думаю, если вы мне не поможете, никому из нас не улыбнется удача.

— Ладно, — с долгим обреченным вздохом проговорил Торкель. — Я вам выделю петрасил. Но привозите образцы побыстрее, ладно? Я не знаю, сколько времени понадобится комиссии для того, чтобы прийти к окончательному решению.

— Тогда пусть ваши парни начнут погрузку. Кстати, пусть заодно и заправят “шаттл”, хорошо?

Торкель согласился по-прежнему неохотно. В конце концов, он мог отправиться за Сатоком и без его согласия. Поставить “жучок” на “шаттл” и проследить весь путь до рудника не составит труда. Он мог бы даже пригласить комиссию, чтобы ее члены первыми увидели результаты новой операции по добыче руды, а заодно и узнали кое-что о секретах метода Сатока...

***

Птицы — певчие птахи, вороны, утки, гуси, ястребы и цапли — разносили их, так же как кролики, лисы, волки, ручные кошки, коты-охотники, медведи и белки. Каждая птица, каждый зверь нес в пасти или в клюве корень, побег или росток шипастой ежевики. Птицы летели к самым отдаленным точкам: к Мертвому Коню, Савойю, Веллингтону, Портаже, Зеркальному Озеру, Фьорду Гаррисона и Проходу Мак-Ги. Следуя указаниям кошек, они оставляли свою ношу у Врат планеты — у тех мест, где люди могли говорить с Сурсом. Больше всего ростков было доставлено туда, где планета была наиболее уязвима и открыта и где потому ей легче всего было нанести урон. Все это были пещеры; и у их входа, над входом, вдоль всей пещеры птицы бросали побеги, корни и ростки, а звери — сурки, белки, кролики и лисы — закапывали их в землю. В течение двух дней каждые четверть часа прибывали свежесрезанные побеги и корни ежевики. Их выдергивали, срезали и разбирали неутомимая Клодах, Виттэйкер, Фиске и многочисленные помощники из поселка, из леса и тундры, окружавших Килкул.

В большинстве мест увеличение активности животных и птиц не вызывало ничего, кроме легкого любопытства; кое-где этого вообще не заметили. В Проходе Мак-Ги Крисак Коннелли и его семья, следившие за покинутым домом Сатока, заметили это оживление и в промежутках между “поставками” партий рассады интересовались тем, что делает все это разношерстное зверье.

Шипастая ежевика была одной из самых больших загадок планеты. Большинство растений на Сурсе годилось для многих целей: для лекарств и изготовления одежды, для строительства и отопления. Шипастая ежевика никогда ни для чего подобного не годилась. Съев больше горсти ягод, можно было серьезно отравиться; допустим, из них и можно было приготовить лекарство, но какое и от чего, никто еще не сумел выяснить. Шипы кустарника были острыми и длинными, листья — липкими, а цветы — такими же мелкими и редкими, как и ягоды. Если где-нибудь приживался росток этого кустарника, извести проклятые растения было уже практически невозможно. Хуже того, они росли буквально на глазах: два дня Крисак занимался тем, что наблюдал за буйным ростом колючего кустарника. Птицы по-прежнему каждый день доставляли все новые ростки, а между тем первые посадки уже разрослись и поднимались все выше и выше; их корни пронизывали землю на всем протяжении пути от поселения до дома Сатока, взбирались по стенам дома и разрастались даже на его крыше, заплетя все пристройки.