— Сдается мне, Гармоник все же взялся за Скай, — делюсь я своими предположениями со Стефани, — Иначе каким бы ветром занесло его сюда в погожий солнечный денек? Поехал бы прямо домой и засел бы в своей темнице, в подвале то есть, взламывать секретные коды пусковых ракетных установок.

— Любовь — это прекрасно, — вздыхает Стефани.

Зайдя внутрь, я вижу, что Скай и Гармоник, скорчившись, сидят под столом и что-то малюют фломастером на измазанном жвачкой и слюной деревянном подбрюшье стола.

— Мы все загадали, в каком году на Земле вымрут панды, — объясняет Пони, двигаясь нам навстречу по пути к телефону-автомату у двери, чтобы прослушать сообщения, оставленные для него на его домашнем автоответчике. — Когда через двадцать пять лет мы снова здесь соберемся, тогда и проверим, кто оказался прав. Я загадал 2011-й.

— А я 2013-й, — говорит Гея, вставая из-за стола.

— 2007-й, — доносится снизу голос Гармоника. Мы со Стефани двигаемся дальше мимо экранов с видеоиграми, и тепло наших тел активизирует картинки-приманки — запускает прокрутку чудес компьютерной пиротехники (у клиента сразу слюнки текут — что ни сюжет, то новая потеха): красотки в буквальном смысле слова «лопаются» от чувств, «порше» совокупляется с «порше», НЛО выпускают денежные лучи — и под конец мужественный призыв «Нет наркотикам!» под соответствующим видеосоусом. Один автомат, новый, раньше я его не видел, называется «Инфекция», выглядит просто обалденно, и его заставки-приманки показывают, как народец какого-то обитаемого астероида отважно борется со всякими напастями — пчелами-убийцами, ползучим виноградом, туристами, юристами.

— Супер! — кричу я. — Стефани, мне срочно нужны четвертаки. У тебя есть?

— Не сейчас, Тайлер. Потом. — Мы садимся.

— Господи, ну почему в женском туалете нет писсуаров! — говорит Гея, когда мы усаживаемся за стол. — Так бы хорошо — на уровне груди. На случай, если кому надо сделать раз-два-три: блевани!, а то коленями в колготках прямо на кафельный пол.

Стефани смотрит на нее во все глаза.

— Привет, Стеф. Ну что ты уставилась на меня, будто я выродок какой-то. Постоянно я этим не занимаюсь, только если иначе никак, — признается Гея. — Сегодня и съела-то всего-навсего какое-то красное ягодное желе и половинку лукового бублика. Что со мной будет в День Благодарения — зрелище не для слабонервных. Пойдем-ка. Я как раз туда. Там на месте все тебе в деталях и разложу.

Стефани на всех парах летит за ней в «Планету очищения», попросту в женский туалет, так ей не терпится обсудить с подругой по несчастью разные подробности булимии. Мы, все остальные, сидим запелёнутые в кокон молчания.

— Сэр Пони имел сегодня беседу с социальным работником, его опекающим, — объявляет Гармоник. — Великолепно, не правда ли?

А вот и Пони — вернулся от телефона: на автоответчике пусто.

— Постой-ка, Пони, — говорю я, совершенно сбитый с толку, — ты же богатый. При чем тут социальный работник?

— Маме каким-то образом удалось раздобыть официальное заключение, что наше семейство страдает эмоциональной дисфункцией. Теперь каждый из нас должен пройти собеседование. Если повезет, я получу право на бесплатные консультации у психолога, пока мне не исполнится двадцать один. А мама пошла на бесплатные курсы переквалификации и осваивает компьютер. Изучает DOS. Самое время.

Скейтборд-мальцы с лязгом и грохотом вламываются в ресторан и, пританцовывая на досках, проносятся по проходу — славные, в общем, ребятки, только они как щенки ротвейлера: умение внушать страх у них генетическое.