|
Вы говорили о вашем учебном роботе и вашей ненависти к нему. Вот что происходит, когда переступаешь определенную границу в улучшении роботов. Они становятся более способными, но нет человечности, чтобы уравновесить способности, и робот, вместо того, чтобы сделаться более человекоподобным, становится раздражающим и непереносимым. Может быть, всегда так и будет. Может быть, человечность - это такой фактор, которого нельзя добиться искусственно. Экспедиция к звездам, я полагаю, могла бы эффективно функционировать с одними роботами и наборами трансмогов для них на борту, но это была бы не человеческая экспедиция, а ведь это то, ради чего и затевалась эта и другие экспедиции - искать планеты, на которых могли бы жить люди. Конечно, роботы могут делать наблюдения и принимать верные решения, и девять раз из десяти наши наблюдения будут точными, а решения - действительно правильными, но на десятый раз то или иное, а то и оба, окажутся неверными, потому что роботы будут рассматривать проблему с точки зрения роботов и принимать решение мозгами роботов, которым недостает важнейшего человеческого фактора. - Твои слова успокаивают, - заметил Хортон. - Надеюсь только, что ты прав. - Поверьте мне, сэр, я прав. Корабль сказал: "Хортон, лучше бы вас сейчас лечь спать. Утром Плотоядец придет на встречу с вами, и вам нужно хоть немного отдохнуть". Глава 8 Но сон приходил с трудом. Лежа на спине и глядя во тьму, он чувствовал, как в него вливаются отчужденность и одиночество, отчужденность и одиночество, которые он до сих пор сдерживал. "Только вчера, - сказал ему Никодимус. - Вы погрузились в анабиоз только вчера, потому что века, что пришли и ушли с тех пор, значат для вас меньше, чем ничего". Так и есть, подумал он с некоторым удивлением и горечью, только вчера. А теперь он один, и можно лишь помнить и скорбеть. Скорбеть здесь, в темноте, на далекой от Земли планете, куда он попал, как ему казалось, в мгновение ока, чтобы обнаружить родную планету и людей, которых он знал в этом вчера, погрузившимися в пучину времени. Хелен умерла, подумал он. Умерла и лежит под стальным блеском чужих звезд на безвестной планете незарегистрированной звезды, где на фоне черноты космоса громоздятся туши ледников застывшего кислорода и изначальные скалы лежат, не подвергаясь эрозии тысячелетие за тысячелетием; на планете столь же неизменной, как сама смерть. Все трое вместе - Хелен, Мэри, Том. Только он избег этого - избег потому, что находился в камере номер один, потому что тупой, неуклюжий, ограниченный робот не мог придумать ничего другого, чем делать дело по номерам. "Корабль", - прошептал он в уме. "Спите", - ответил Корабль. "Черт тебя побери, - прошептал Хортон. - Нечего обращаться со мной, как с младенцем. Нечего указывать, что я должен делать. Спите, говоришь. Отвлекись, говоришь. Забудь все это, говоришь". "Мы не говорили, чтобы ты забыл, - возразил Корабль. - Память драгоценна, и пока ты должен горевать, держись за память покрепче. Когда горюешь, знай, что мы горюем с тобой. Ибо мы также помним Землю". "Но вы не хотите туда вернуться. Вы собираетесь идти дальше. Чего вы ждете найти, чего ищите? "Невозможно узнать. У нас нет ожиданий". "И я пойду с вами?" "Конечно, - ответил Корабль. Мы - одна команда, и ты ее часть". "А планета? У нас будет время ее осмотреть?" "Спешить некуда, - сказал Корабль. |
