— Вы и правда можете слать лучи?

— Это просто присказка такая. Хотя кое-что я послать могу. Ну, все, будь здорова. Ни пуха. И кстати, пожалуйста: больше никогда не устраивай таких переполохов. Жду в следующем году новых коллекций!..

Вера напоследок погладила девочку по плечу и отошла в сторону.

Марат сидел у компьютера и тоже разговаривал по телефону. Дверь приоткрылась, вошла Мира. В кабинете приятно пахло яблоками, на журнальном столике красовалась большая квадратная тарелка с горкой краснобоких яблок. Рядом лежала гроздь винограда. У Миры стало кисло во рту.

Папа повернулся к ней, увидел, сказал: «Я сейчас…» — и продолжат говорить.

Ей хотелось выйти, как раньше. Как всегда. Папа занят. И к тому же ей было все-таки страшновато.

Но Мира решила, что теперь не будет бояться. Ни за что на свете.

Она подошла и решительно потянула папу за рукав.

— Это срочно!

Оп положил трубку, повернулся к ней вместе с креслом.

— Что?

— Я хочу видеться с мамой, — твердо сказала она. И в подтверждение своей решимости брякнула на стол перед ним, прямо на клавиатуру, папку с рисунками.

Сверху был мамин портрет. Под ним тоже была мама: вот она сидит у окна, вот она готовит еду, вот просто смотрит… Верхний мамин портрет соскользнул на пол. Папа нахмурился и поднял его.

Мира ждала чего угодно. Она думала, что он начнет кричать. Или еще хуже: порвет рисунок. Но у папы задрожали руки. Он смотрел на мамино лицо, и теперь у него дрожал и подбородок.

Мира никогда не видела, как папа плачет…

Дверь была чуть приоткрыта. Вера услышала: «Папочка, послушай… Я должна тебе признаться…» Отошла к Старостину, присела рядом с ним на мягкий удобный стул. Погладила Пая: уже скоро… Подождала еще пять минут. Тихо. Посмотрела на часы, вздохнула и сказала Старостину:

— Сергей, поехали домой. У них все будет хорошо.

Пай обрадовался и вскочил. Домой, домой!..

Солнце прыгало в днепровской воде золотыми зайчиками. В приоткрытое окно машины задувал ветерок, пахнущий листьями. Осень…

— Вера Алексеевна, но ведь дело еще не закончено. Марат Артурович просил меня передать просьбу…

— Да-да, понимаю. Конечно, не совсем закончено, хотя главное позади. Я тоже не люблю, когда люди умирают не своей смертью. Так что мы с вами еще устроим показательные выступления. Я потом скажу когда. Мне еще кое-кого спасти надо.

— Помощь нужна? — спросил Старостин, искоса глядя на Лученко.

— Нет, спасибо. Там все проще.

В театре ее встречала Завьялова. По тому, как приветливо поздоровалась с ними дежурная на служебном входе, как подтянулся охраннику вертушки, можно было догадываться об авторитете актрисы. Она провела их подлинному коридору с дверьми вдоль левой стороны. Одну из них актриса открыла и ввела своих друзей в небольшую чистенькую гримерную.

— Вот, Раиса Сергеевна.

— Очень приятно, здравствуйте, — обратилась к ним женщина, стоявшая у ярко подсвеченного лампами зеркала. — Какова моя задача?

— Нас нужно превратить в бомжей, — сказала Вера.

Гримерша лишь понимающе улыбнулась:

— В бомжей так в бомжей.

— Ой, Верочка! — воскликнула Лида. — Я еще ни разу в жизни не играла бомжиху. А ведь это безумно интересная сценическая задача! Правда, Раиса Сергеевна?

— Да, да, — рассеянно отвечала ей мастерица. — Кто первый?

Первой к гримерному столу села доктор Лученко.

Пока Раиса Сергеевна превращала ее симпатичное лицо с синими глазами в опухшую морду пропойцы, а каштановые роскошные волосы — в серые засаленные космы.