— Что, неужели нашлась? — спросил я с надеждой.

— Нет, не нашлась, но я так рад, что вы пришли, что вы здесь. Честно говоря, я уже и не знаю, что мне делать, куда пойти, кого спросить… Я совсем один со всеми своими страхами. Очень не хотелось бы, чтобы журналисты что-то пронюхали… А у вас что-нибудь есть? Вы что-нибудь узнали?

— Да вы успокойтесь…

И не успел я сказать, как мне позвонили и сообщили, что надо срочно ехать в Лопухино, что, судя по всему, Нина Бретт наведывалась туда, причем совсем недавно, чуть ли не сегодня!

— Поехали, — сказал я Борису, в тайне сожалея о том, что мне так и не удастся в ближайшее время выпить чаю.

— Что случилось, нашли?

— Расскажу по дороге…

Густо заросший зеленью загородный домик нашей певицы выглядел очень мило. Жаль, что я не смог тогда выразить свой восторг по этому поводу. Как-нибудь в другой раз.

Женя Горин, мой помощник, энергичный и смышленый парень, бывший опер, встретил меня на крыльце дома. Увидев Бориса, слегка растерялся.

— Это Борис Равенков, жених Нины Бретт, — представил я своего перепуганного насмерть спутника. Надо сказать, что всю дорогу до Лопухина, а это немало, он молчал, словно боясь задать вопрос, который мог бы привести к страшному с моей стороны ответу.

— Она здесь была, — сразу сообразил Женя, понимая, что главное для Бориса знать, что она хотя бы не мертва. — Причем была совсем недавно, она приняла душ, взяла что-то из шкафа…

Мы с Борисом вошли в дом, принялись осматривать комнаты.

— А где Виктор? — спросил я своего помощника, имея в виду Виктора Ухова, студента юрфака, которого отправил вместе с Женей.

— Опрашивает местных жителей, может, видели ее. Вот, — он протянул мне записку. — Читайте. Это самое главное.

— Но если она была здесь… — спустя какое-то время разговаривал сам с собой Борис, поднимая с пола женские вещи и аккуратно укладывая их в шкаф, — то почему не позвонила мне? Что случилось? В доме такой беспорядок… Что она искала в шкафах? Смотрите, дверь в кладовку открыта и в ванную…

Он открыл корзину для грязного белья, заглянул туда, извлек мокрые полотенца.

— Она точно была здесь, принимала душ. Это ее полотенца, ее запах…

— Она что, мылась холодной водой? — спросил я, чтобы немного растормошить его, отвлечь от невеселых мыслей.

— Что вы! Нина никогда бы не стала мыться холодной водой. Вот взгляните, бойлер всегда включен, мы его вообще не выключаем, чтобы в доме всегда была горячая вода. Я пощупал трубы, они еще теплые, а это означает, что она действительно была здесь совсем недавно! Слава богу — она жива!

Я смотрел на него, уже зная ответ на многие его вопросы. Записка многое объяснила. С Ниной было все в порядке. Она была жива и совершенно здорова. Просто влюбилась, решила бросить Бориса, собралась и уехала. Причем собиралась быстро, как если бы ее ждали. Покидала в сумку или чемодан необходимые вещи, без которых не могла обойтись, написала довольно жестокую записку и уехала. Вот и вся, собственно говоря, история. Хотя и очень странная, если учитывать, что у нее, по словам близких людей, намечались гастроли…

— Борис, вот… это вам, — я с тяжелым сердцем отдал ему записку, и мы с Женей вышли на улицу подышать свежим воздухом. Понятно же было, что ему надо будет некоторое время побыть одному.

— Жалко его, — сказал Женя.

— Любовь — это болезнь, вирус, — ответил я коротко, про себя подумав, что страх перед этой самой любовью и мешает мне, с одной стороны, строить свои отношения с женщинами, с другой — помогает жить обыкновенной, не сотрясаемой разными глупостями жизнью.