Дженнифер Робсон. Платье королевы
В память о Реджине Антонии Марии Креспи (1933–2017), иммигрантке, швее и любимой бабушке
Спокойно спи, смотреть остерегайся Назад; лети вперед, мечта, без промедленья (В пустыне за тобой – столп соляной – Безмолвный памятник сомненьям). Спи, прошлое; грядущее, очнись И уходи – тебе открыта дверь, А вы, трусливые сомненья, спите дальше, В вас нет нужды, о, только не теперь. Набат бомбежки заменяет новогодний звон, И до благих намерений – убитым дела нет: Намеренья и блага оставьте для живых, А мертвые – мертвы в тридцать восьмом. Усни под плеск воды, Наутро Завтра-реку перейдем, не побоясь глубин; Не Стикс, не Лета перед нами, Сегодня спим У Рубикона – жребий брошен тут; Настанет час платить по всем счетам, Однажды солнце засияет снова, И чаши в равновесие придут. Луис Макнис «Осенний дневник», часть XXIV
– 1 –
Энн Англия, графство Эссекс, г. Баркинг 31 января 1947 г. Без четверти шесть Энн шагнула из мастерской в сумерки, а когда она добралась до дома, уже совсем стемнело. Обычно прогулка от станции ей нравилась – идти недалеко, зато можно проветрить голову после рабочего дня. Однако сегодня дорога домой не доставляла удовольствия: Энн дрожала от холода, пробиравшегося под пальто, а подошвы ботинок износились настолько, что с тем же успехом можно было идти босиком. Завтра суббота. Энн отстоит очередь в мясную лавку, а потом, если останется время, заглянет к сапожнику. Он уже дважды чинил эти ботинки – на новую обувь у нее не хватало купонов. Если повезет, на следующей встрече «Женского института» удастся выменять не слишком поношенную пару. Она свернула на Морли-роуд; лишь через несколько дней лунный свет будет освещать дорогу домой, а сейчас только память вела Энн сквозь ночь. Пара шагов – и она у двери. Отодвинув занавеску, которая защищала от зимних сквозняков, Энн щелкнула выключателем на стене и вздохнула с облегчением, когда прихожую залил теплый свет лампы. Накануне электричества не было с восьми часов вечера и до самого утра. – Милли, это я! – окликнула она невестку. В холодной гостиной стояла темнота, но из кухни доносились аппетитные запахи. – Ты поздно! – Поезда теперь ходят реже – видимо, ради экономии топлива. А вот пассажиров меньше не стало. Я целую вечность ждала на станции, пока смогла втиснуться в вагон. – Ты слышала, завтра опять ожидается снег? Представь, что будет с поездами. – Ох, не хочу даже думать!.. По крайней мере, пока не оттаю. Энн повесила пальто и шляпку на шаткую вешалку за дверью и сняла ботинки. – Ты не видела мои домашние туфли? – Я забрала их сюда, чтобы согрелись. Энн выключила свет и, подхватив сумку, прошла через гостиную в кухню. Милли стояла у плиты, приглядывая за маленькой кастрюлькой. – Вчерашний картофель и овощи с последним кусочком окорока. – Молли с улыбкой мельком взглянула на Энн, затем наклонилась и открыла дверцу духовки. – Вот, держи. – Она протянула Энн домашние туфли. – Прекрасно прогрелись, и заметь, я их не сожгла. – Ты прелесть. О-о, как замечательно! – Так я и думала. Что принесла? Энн над раковиной осторожно освобождала из газетного свертка небольшой глиняный горшок. Стряхнув прилипшую к нему землю, Энн приподняла горшок и показала Милли зеленые росточки. – Это вереск. От королевы. – Королева подарила вереск? Тебе? – Не мне одной. |
