Преодолев три четверти подъёма одним рывком, Таша остановилась и прижалась спиной к прохладному камню стены. Сердце настоятельно напоминало о том, что если на вид волшебнице всё ещё можно дать от силы тридцать, то внутреннюю сущность тела обмануть уже сложнее. Годы не проходят бесследно, оставляя неизгладимые отметины — пусть незаметные, пусть тщательно замаскированные магией. Сейчас ей было чуть больше семидесяти — для опытной волшебницы это ещё не зрелось, скорее — первый шаг за грань молодости, самый первый. Но шаг этот сделан.

Отдышавшись, Таша преодолела оставшиеся ступени неспешно, капельку вальяжно, и легонько коснулась пальцами двери, ведущей в покои Попечительницы, пребывая уже во вполне нормальном состоянии — дыхание ровное, колени не дрожат, на полных чувственных губах — привычная насмешливая улыбка. Прежде, чем постучать, она ещё раз оглядела себя, на мгновение задумалась, а не стоило бы до аудиенции привести в порядок костюм, затем мотнула головой — вот ещё, всякие условности соблюдать — и стукнула костяшками пальцев в дверь.

— Для тебя всегда открыто, — раздался из-за дубовых створок знакомый голос. — Ты же не думаешь, что я брошусь тебе навстречу?

— Я не перестаю надеяться, — фыркнула Таша, входя в святая святых Школы Ордена.

— Не надейся. И, кстати, чувствуй себя как дома. Вино на столике, бокал там же… фрукты недавно доставили из Кинтары, рекомендую. Или желаешь перекусить чем-нибудь посущественнее?

Таша подошла к столику и, не обращая внимания на резной хрустальный бокал, явно ожидавший её появления, плюхнулась в кресло, мысленно предвкушая следующую реплику хозяйки покоев.

— Пыли-то… — недовольно пробурчала та. — Леди Рейвен, как обычно, демонстрирует полное пренебрежение к труду несчастных детей, убирающих мои комнаты.

Следовало отдать должное хозяйке — её апартаменты производили впечатление благородно-сдержанной роскоши, не перешагивая ту тонкую грань, за которой изящество, богатство и продуманность обстановки становятся вычурностью и помпезностью. Многие люди, вышедшие из низов, всю жизнь стремятся доказать окружающим свою значимость. Если нет подходящего таланта, то в ход идут внешние атрибуты — мебель из редких пород дерева, безумно дорогие кинтарские ковры, многочисленные золотые побрякушки, шёлковые гобелены, драгоценные реликвии. Здесь хватало ценностей — но над всем довлел тонкий вкус хозяйки, превратившей несколько смежных комнат на верхнем этаже донжона в место, где хочется жить вечно. По сравнению с покоями нынешней Попечительницы, обиталище Лейры Лон казалось бы приютом аскета — но всё вокруг воспринималось как должное, каждая деталь была уместна и идеально вписывалась в интерьер.

— Даже самому распоследнему конюху в Школе прекрасно известно, что уборку в этих покоях ты делаешь сама, — парировала выпад молодая волшебница. — Хотя лично я этого понять не могу.

Попечительница неспешно наполнила бокалы густым рубиновым вином и опустилась в глубокое кресло напротив гостьи.

Она была уже немолода, хотя заметить это было непросто. Человек малоопытный дал бы ей лет сорок. Более внимательный или обладающий отменным зрением накинул бы ещё лет пять-шесть, а знаток магии (учитывая положение, которое эта женщина занимала в обществе), уверенно приплюсовал бы к видимым годам ещё, по меньшей мере, столетие. Но внешнее впечатление было обманчивым, сейчас Попечительнице было немногим меньше шестидесяти — а моложавость была лишь свидетельством изрядных усилий, прилагаемых к сохранению красоты. Чуточку располневшая, но по-прежнему привлекательная фигура, не отмеченная сединой копна золотых волос, всё те же пронзительно-голубые глаза. Но уже тронуто чуть заметной сеточкой морщин лицо, уже не так стремительна походка… Годы берут своё — увы, никому не суждено остаться победителем в этой извечной женской битве.