|
Это была последняя глупость в его жизни, потому что второй выстрел прямо в грудь медведю сделал уже Сергей Петрович, вскинув к плечу свой «мосин». Тяжелая полуоболочечная пуля, выпущенная почти в упор, пробила ему грудную клетку, разорвала сердце и легкое и вышла из-под лопатки, оставив дыру размером в два кулака. Рев топтыгина перешел в придушенный хрип, после чего он рухнул как подкошенный и, дернувшись еще несколько раз, затих. С такими ранами не живут даже медведи.
– Тьфу ты, напугал, сволочь лохматая, – только и смог сказать Сергей Петрович, унимая бешено бьющееся сердце, – халявщик лесной. Чужой свининки толстожопому захотелось, понимаешь ли… Сниму шкуру и сделаю Ляле шубу на зиму, чтоб знали всякие, как лазить по чужим закромам… – Кто придет к нам пожрать на халяву, – философски заметил Андрей Викторович, – тот сам станет обедом. А ты, Петрович, молодец – не растерялся. – Какой там не растерялся… – ответил Сергей Петрович, переводя дух, – до сих пор поджилки трясутся. – Да ладно, Петрович, – сказал его коллега, освещая тушу фонарем, – ты глянь, какая зверюга. Я аж залюбовался, как ты его завалил. Сходу и прямо в сердце. А за испуг не переживай – глаза у тебя боялись, а руки сделали все как надо. – Спасибо, Андрей, – сказал Сергей Петрович и повернулся к казарме, откуда продолжали раздаваться женские крики. – Эй там, женщины, прекратите орать! Все уже кончилось. Мы здесь и враг повержен! В этот момент их догнал запыхавшийся Антон Игоревич с СКСом наперевес. – Что тут у нас? – спросил он и тут же увидел распростертую тушу рядом с погребом. – О, Потапыч! Явился, значит, не запылился. Кто его так негуманно приголубил, уж не ты ли, Андрей? – Да нет, – ответил тот, – герой дня у нас сегодня Петрович. Влепил из мосинки прямо в сердце, только брызги полетели. – Да, – сказал бородач, забрасывая СКС за спину, – дела. Но надо тут немного прибраться, а то, того и гляди, вслед за медведем явятся еще и шакалы. – Хорошо, – сказал Андрей Викторович, – вы тут покараульте, а я схожу за УАЗом. Отвезем тушу в лагерь и там уже разделаем. – Закоптить бы медвежатинку, – мечтательно вздохнул геолог. – Жаль, что до коптильни у нас руки никак не доходят. – Может, и дойдут, – сказал Сергей Петрович, – что-то мяса у нас стало многовато. Одной засолкой не обойдемся. Позади мужчин стукнул засов и натужно скрипнула наружная дверь казармы, после чего на темную землю упала узкая полоса света. Девочка по имени Сэти высунула в щель свою взлохмаченную голову, обозрела окрестности, и, увидев спокойно стоящих и разговаривающих вождей клана, несмело вышла на порог. Покойного медведя от нее скрывал угол казармы. – Шаман Петрович, – тонким голосом сказала она, – тут приходить страшный-лохматый и рычать. Мы кричать и бояться. Ты его наказать, да? – Наказать, наказать, – успокоил ее Антон Игоревич, – он больше так не будет. Иди, сама посмотри. Сэти осторожно сделала несколько шагов и заглянула за угол. – Ой! – воскликнула она. – Девочки! Идти смотреть! Шаман Петрович страшный-лохматый убить! Совсем убить – насмерть! Петрович в общем-то так и не понял, как это можно убить не насмерть, но тут дверь распахнулась и через нее, попискивая от ночного холода, толпою повалили те самые «девочки» – от самой младшей девочки клана Лани по имени Улла, которой было лет десять, до самой старшей, беременной полуафриканки Маэлэ-Майи, которая выглядела лет на двадцать пять. |
