Гидеон был уже почти наверху. Чтобы отсрочить неизбежное хотя бы на несколько мгновений, Баллард скользнул по коридору и открыл первую попавшуюся дверь. Это оказалась ванная. На двери была задвижка, и он ее закрыл.

В ванной журчала вода. Кусок водосточной трубы оторвался, и на подоконник бежала ручьем дождевая вода. Этот звук и холод в ванной снова напомнили ему о видениях той ночи. Он вспомнил боль и кровь, вспомнил душ — как вода лилась на голову, освобождая его от укрощающей боли. При этой мысли его губы непроизвольно произнесли три слова: «Я не верю».

Его услышали.

— Тут кто-то есть, — крикнул Гидеон, он подошел к двери и ударил в нее. — Открывай!

Баллард слышал его хорошо, но не отвечал. В горле он чувствовал жжение, а в голове снова нарастал гул турбин. В отчаянии он прислонился спиной к двери.

Саклинг моментально поднялся по лестнице и уже стоял за дверью.

— Кто там внутри? — раздался его требовательный голос. — Отвечай! Кто там?

Не получив ответа, он приказал привести Криппса. Опять возникло движение — выполняли его приказ.

— В последний раз… — сказал Саклинг.

Баллард чувствовал, что его череп распирает изнутри. На этот раз нарастающий шум казался смертоносным, глаза пронзило болью, как будто они сейчас выдавятся из глазниц. Он заметил что-то в зеркале над умывальником — что-то с горящими глазами, и еще раз пришли слова: «Я не верю», но теперь его пылающая глотка не справилась с ними.

— Баллард, — произнес Саклинг с триумфом в голосе. — Боже мой, Баллард тоже здесь. Нам сегодня просто везет.

Ну, нет, подумал человек в зеркале. Здесь не было существа с таким именем. И вообще с именем, ибо не имена ли — первый шаг к догме, первая доска в ящик, в котором ты хоронишь свободу? То, чем он становился, не должно иметь имени; и не должно быть заколочено в ящик; и не должно быть похоронено. Никогда.

На мгновение он потерял из виду зеркало и обнаружил себя парящим над могилой, которую они заставили его копать; и в ее глубине ящик танцевал, когда его содержимое боролось с преждевременным погребением. Он слышал, как трещат доски — или это звук выламываемой двери?

Крышка гроба вылетела. На головы похоронной команды посыпался град гвоздей. Шум в голове, как будто понимая, что экзекуция дала результат, внезапно стих, и вместе с ним исчезло видение. Он снова был в ванной, перед распахнутой дверью. У людей, что уставились на него, отвисла челюсть — видя, во что он превратился. Видя его пасть, его волосы, его золотые глаза и желтые клыки. Их ужас вдохнул в него силу.

— Убей его! — крикнул Саклинг и толкнул Гидеона в дверной пролом. Тот уже достал пушку из кармана и собирался нажать на спуск, но его палец был слишком медленным. Зверь схватил руку, держащую вороненую сталь, и превратил ее в кровавое мясо. Гидеон завизжал, и пошел, шатаясь, вниз по лестнице, игнорируя команды Саклинга.

Зверь поднес лапу к морде и стал втягивать носом запах крови, тут прогремел выстрел, и он почувствовал удар в плечо. Впрочем, Шеппард не успел выстрелить еще раз, перед тем как его жертва рванулась к двери и оказалась возле него. Выронив пистолет, он сделал жалкое движение к лестнице, но зверь, легко ударив его по затылку, раскроил череп. Тот повалился навзничь, наполняя коридор своим запахом.