— Что такое «наркотики и никотин»? — поинтересовалась Нефтис.

— Про это лучше не знать, — Найл зевнул. — Ну вот и хорошо… Кажется я вот-вот приду в нужное состояние.

Он вскинул бутылку над открытым ртом и в несколько глотков допил остатки вина.

— Нефтис, тебе придется меня охранять.

— Да, мой господин.

— Когда одитор находится в пути, его ни в коем случае нельзя будить. Он может расстаться со своей душой или потерять все знания. Не позволяй будить меня никому, пока я не проснусь сам.

— Да, мой господин, — стражница села на пол возле постели и положила копье перед собой. — Я не подпущу к вам никого, даже если мне придется умереть.

— Умирать не надо, — Найл снова зевнул и начал раздеваться. — Просто не дай никому меня разбудить.

Он лег в постель, закрыл глаза и расслабился. Найлу уже много раз приходилось совершать переход в Ночной мир, и он ни капли не сомневался в успехе. Единственное, что он постоянно держал в сознании — это то, что он находится на мостике, находится на мостике, находится на мостике…

Найл стоял на мостике, справа от Назии и за спиной рулевого.

— Кирнук, — тихо, но грозно предупредила морячка, — не рыскай по курсу. Руль держать разучился?

— Простите, госпожа, — мужчина напрягся, пытаясь удержать тяжелый руль в одном положении.

— Ну-ну, — буркнула женщина, переходя от борта к борту. Правителя она не замечала, и не отступи Найл в сторону — прошла бы прямо сквозь него.

Это тоже было нормально. Находясь в Ночном мире, одитор невидим для живых существ. Он почти всесилен — он способен оказаться в любом месте, если наяву побывал там хоть один раз, способен создавать фантомы, способен изменять физические законы, способен вздымать горы и разверзать пропасти…

Вот только чем больше он вмешивается в свой Ночной мир, тем сильнее этот мир отличается от реального. И уже очень многие одиторы поплатились жизнями за то, что перепутали созданные своим воображением чудеса с истинно существующими.

Не оглядываясь, Найл прислушался к происходящему за спиной. Сейчас там должен находиться шар. Обычный паучий воздушный шар, трепещущий на ветру и распространяющий острый запах испуганных порифид.

— Это ты, Скорбо? — окликнул мертвого разведчика правитель.

— Ты опять не даешь мне покоя, двуногий, — мысли смертоносца пропитывала ненависть, но в Ночном мире противостоять одитору он не мог. Как пожалуй, теперь не смог бы противостоять возмужавшему Найлу и в реальности.

Посланник качнулся — не телом, а только сознанием, назад и увидел себя со спины: растрепанные волосы, серая туника, широкий с тиснением ремень, перевязь меча. И тут же ощутил страстное желание вонзить хелицеры себе в шею.

— Вверх! — приказал Найл и хлестнул волной ужаса по пристроченным на стенки шара карманам с порифидами. Маленькие существа начали торопливо выделять свой едкий летучий газ. Мир покачнулся и палуба стремительно стала удаляться.

Несколько мгновений внимание Скорбо оставалось прикованным к нечесаному затылку, но потом паук огляделся, и Найл увидел его глазами три парусника, упрямо роющих носами волны, оставляя за собой расходящиеся кильватерные струи.

— Выше, выше, — продолжал требовать правитель, заставляя смертоносца оглядеть горизонт. Никаких признаков земли — ни темной полоски, ни далеких облаков, ни мелькающих чаек или стрекоз.

Лапы начали остывать, мысли стали тягучими и вялыми.