Автор исследования жизненного стиля Сталина, известный ученый Б.М. Бим-Бад тайную «страсть к кровопролитиям» вождя объясняет следующим образом: «Сталин всегда презирал людей. К сожалению, действительность ежедневно поставляла ему материал, свидетельствующий об их слабости и низости.

Увы, люди склонны к уничтожению себе подобных. Восхищение тем, кто смог преступить законы человеколюбия, обожествление уголовника, сверхубийцы — обыденное явление.

Чем сильнее бьющая рука, тем она желаннее. Существует глубинная потребность людей в жестоком обращении с собой. В ее основе лежит тайная убежденность людей в порочности и себя, и всех окружающих. Слишком много людей строят мир по своему образу и подобию…

Не отвращение, не ужас, не стыд и не гнев часто испытывают люди перед гибелью ближних. А воодушевление и восторг…»

В 1939 году Сталин в очередной раз перечитывал с разноцветными карандашами книгу Ленина «Материализм и империокритицизм». В конце книги и на внутренней стороне последней обложки Иосиф Виссарионович изложил свои потаенные мысли:

«1)слабость

2) лень

3) глупость

единственное, что может быть названо пороком.

Все остальное — при отсутствии вышеуказанного — составляет, несомненно, добродетель. NB! Если человек

1) силен (духовно)

2) деятелен

3) умен (или способен) —

то он хороший, независимый от любых иных “пороков”.

(1) и (3) дают = (2)

Увы, увы!

И что же видим мы?».

Выходит, в свои шестьдесят Сталин «задавался классически богословским вопросом: «А кто он, добродетельный человек?»

По мнению Д.А. Волкогонова, в Гражданской войне Сталин стал более заметен.

«Он выполняет поручения Центрального Комитета партии, они сложны и ответственны». В Царицыне многие обратили внимание на его диктаторские замашки и «твердую руку». Многим не нравился стиль его работы. «Наиболее проницательные командиры не могли почувствовать уже тогда, что у этого человека железная хватка, его трудно “столкнуть” на случайное решение, повлиять на его замысел», — писал генерал. И вот еще: «Как бы там ни было, личное участие Сталина в Гражданской войне отмечено не только исполнением им своих обязанностей комиссара двух наркоматов — по делам национальностей и государственного контроля. Оно заметно и в политическом, пропагандистском, и, собственно, в военном отношениях.

В ходе Гражданской войны Ленин часто использовал Сталина как чрезвычайного уполномоченного, направляемого для инспекции, проверки, выправления дела, получения подробной информации. (…)

Ленин, инструктируя, наставляя Сталина перед поездками на фронт, видел в нем не только члена ЦК, но и одного из представителей многонациональной страны, судьба которой в огромной степени зависела от союза России с другими советскими республиками. (…)

Роль политического руководителя в отдельных “главах” Гражданской войны Сталин исполнял неоднократно. Так, во время первой контрреволюционной попытки ликвидировать советскую власть с помощью мятежа генерала Краснова Сталин по поручению Ленина вместе с Дзержинским, Орджоникидзе, Подвойским, Свердловым, Урицким принимал участие в организации обороны Петрограда, мобилизации сил для разгрома мятежников. По предложению Ленина Сталин выполнял конкретные задания по приведению в боевую готовность войск Петроградского гарнизона, строительству оборонительных рубежей, строительству отрядов Красной гвардии на заводах и фабриках.

Уже здесь многие имели возможность убедиться в напористости и непреклонности Сталина, диктовавшего директивы, отдававшего распоряжения голосом, не терпящим возражений.