Он поужинал, все убрал, помыл, расставил. Осмотрел кухню — полный порядок. И пошел одеваться.

Полка с его рабочей одеждой на антресолях. Думал уже, что не понадобится никогда, поэтому так высоко убрал. Черные плотные штаны в обтяжку. Черная водолазка, теплая, удобная. Черная шапка с прорезями для глаз — на всякий случай. Это когда объект должен был выжить. Удобные ботинки на мягкой подошве.

Оделся. Глянул на себя в зеркало, и сделалось тошно. Неужели это никогда не кончится? Неужели так и будет преследовать его до последних дней? А как же семья, о которой он так мечтал? Как же дети, которых хотел не меньше трех? Для кого он, черт побери, купил этот дом? Большой, основательный, безопасный. Потребность о ком-то заботиться давно не дает ему покоя. Он даже начал ходить на свидания, уже пару лет как. Правда, пока не нашел ту единственную, которая разделила бы его взгляды и согласилась бы быть с ним и в радости и в горе. Но ведь ищет!

И вдруг снова звоночек из прошлого. Что за сволота его обнаружила? Ничего, уже через несколько часов он все будет знать.

Человек, который звонил утром, явился строго в назначенное время. Глупец! Остановил машину — номера, кстати, ему ни о чем не говорят. Минут пять не глушил двигатель. Потом выбрался на воздух, походил туда-сюда. Зашел в свет стоп-сигналов. И вот тогда…

— Вот сука! — прошептал он, не выдержав. — Ладно, сейчас я тебя встречу.

Заказчик как раз полез в карман за телефоном, когда ему в затылок уперлось дуло пистолета.

— На колени! — скомандовал он. — Или выстрелю.

Тот послушно шлепнулся на колени. Всхлипнул.

— Как на меня вышли? — Это был первый вопрос.

— Вас узнали. — Голос дребезжал, стал каким-то бабьим. — Удивились, что вы здесь делаете. Когда выяснили, что живете уже семь лет, решили взять на заметку.

— О как. — Он помрачнел. — И кто же это? Кто меня узнал?

— Я, — нехотя признался тип и поежился от страха. — Я один. Больше никто.

— Понятно. — Он нехотя убрал пистолет. Убивать эту суку у него права нет — не за что. Пока не за что. — Что за дело?

Руки, поднятые высоко над головой, дрогнули. Одна поползла вниз.

— В чем дело? — рявкнул он и уперся твердым пальцем в затылок гостя. — Руки наверх!

— Фотография. В кармане. Можно? Можно достану?

— В каком кармане? — Он наклонился и пошарил по карманам чужого короткого пиджака из хорошей кожи. — В левом?

— Так точно.

Вытащил фотографию. Посветил крохотным фонариком. Красивое девичье лицо. Совсем юное.

— И? — Он сунул фотографию этому в пиджаке под нос. — Чего хочешь?

— Она… Она должна исчезнуть.

— Как исчезнуть?

В арсенале его услуг, между прочим, была и такая — оставить человека в живых. Таких он просто отправлял в бордель или в рабство. Оттуда редко возвращались. Почти никогда.

— Исчезнуть из города? — уточнил он, а сам разглядывал краем глаза портрет юной красавицы.

— Из жизни, — выдохнул страшным шепотом мужик. — Не хочу никогда больше слышать о ней. Никогда! И чтобы следа ее не нашлось. И это, никаких борделей или хлопковых плантаций. Она должна сдохнуть, понял? Исчезнуть. Чтобы не нашли ни живой, ни мертвой. Все понял?

За это вот повторное повелительное «понял» сразу получил ребром ладони по затылку. Хрюкнул, пискнул, упал мешком к его ногам. Минуту было тихо, потом там, внизу, завозилось.