— Ты очень чувственная девушка, Мари, — прошептал Кристиан. — Теперь мы попадем в рай. И… пожалуйста, подумай над моим предложением.

Мари кивнула.

…Кристиан оказался прав: они угодили в рай, рай телесных ласк, пламенный океан разделенной любви. Еще совсем недавно Мари не имела понятия о чувственных удовольствиях, а теперь упивалась ими. Обычно она прибегала в сарай утром, когда отец уходил в море, а мать еще не занялась дневной работой. Ей Мари говорила, что ходит купаться, благо дни стояли теплые. Она и в самом деле нередко плавала в море, после того как расставалась с Кристианом.

Когда он прикасался к ней, она смотрела на него затуманенным взглядом, и в ее крови пылал огонь. Иногда Мари чудилось, что от этого огня в груди вот-вот расплавится сердце. Прежде ее влекла душа Кристиана, как ей казалось, непохожая на души других людей, теперь их соединяли и телесные узы. Часто молодой человек просил девушку прийти еще и вечером, и она охотно соглашалась. Они были готовы без конца наслаждаться друг другом, потому прощания были мучительными и долгими.

Однажды, когда Кристиан вернулся домой после такого свидания, он застал Шанталь возле камина. Она шила, и танцующее пламя бросало отсвет на ее длинные блестящие ногти. На всем облике женщины, пусть немного поблекшем, подпорченном временем и разрушительными условиями жизни, лежала печать хрупкости и изящества. Она напоминала дорогой напиток, аромат которого слегка выдохся, или рожденную в клетке птицу, которая не в силах покинуть свое узилище.

Шанталь внимательно наблюдала за сыном, а он быстро прошел на середину комнаты и сказал:

— Ты не нальешь мне кофе, мама?

Женщина встала выполнить просьбу сына — и комната наполнилась мелодичным звоном серебра и фарфора.

Они сели друг против друга. Шанталь продолжала задумчиво смотреть на сына. Она ясно видела отражение недавней страсти в его лице и, не сдержавшись, спросила:

— Ты спишь с Мари?

Кристиан дернулся так, что расплескал кофе, и произнес угрожающе резко, пожалуй, даже грубо, чего прежде никогда себе не позволял:

— Это не твое дело! Моя жизнь никого не касается.

— Жаль, что ты ее не видишь, — помолчав, медленно произнесла Шанталь. — Да, она юна и свежа, у нее своеобразное личико, хотя на нем часто появляется вызывающее выражение, и весьма развитая фигура, но эти обломанные ногти и спутанные волосы! Признаться, у нее всегда такой вид, словно она только что лазила по скалам. И это платье… Она его когда-нибудь стирает? А произношение, манеры…

— Ее язык и манеры вполне соотносятся с местом, где она живет, и положением, в котором находится. Что касается остального… — Кристиан усмехнулся: — Смею заметить, обитательницы «Полуночной звезды» тоже прятали под постелями грязное белье.

— Но только не я! — Шанталь гордо вскинула голову, и ее глаза сузились.

— Да, мама, зато, если я иной раз видел тебя лежащей в этой кровати с позолоченными ножками и черным балдахином, мне казалось, что ты покоишься в роскошном гробу. Что скрывалось под внешним лоском? Ты пользовалась своей красотой и молодостью как капиталом. Твое сердце не сделало бесплатно ни единого удара. В Мари нет корысти, потому я ее и выбрал.

— А она… она тебя выбрала?

— Неужели ты думаешь, что девушка, воспитанная в строгих правилах, способна просто развлекаться со мной?

— Ты хочешь жениться на ней?

— Конечно. Я желаю, чтобы она поселилась в нашем доме и спала в моей постели.

— Кристиан… — Шанталь тяжело вздохнула. — Прости за прямоту, но такая жизнь тебя убьет. Ты страдаешь от бессонницы, и даже самые сильные лекарства не всегда помогают тебе избавиться от боли.