Пробираясь через полосу джунглей, которая отделяла их от реки, Ванесса и ее спутник то и дело натыкались на всюду проникающие побеги бамбука и других ползучих растений. Толстые, похожие на веревки лианы, как ловушки, перекидывались поперек тропинки, и Домерику приходилось снова и снова раздирать их громадные клубки, внушавшие Ванессе необъяснимые отвращение и ужас, от которых сердце немилосердно сжималось в груди. Однако непролазность этой чащи была и добрым знаком — это свидетельствовало о том, что на тропе их не поджидают бандиты с мачете в руках.

Наконец показавшееся нескончаемым путешествие окончилось — они пробрались сквозь сочную прибрежную растительность, и дон подсадил девушку на борт катера, стоявшего на якоре у берега. Он буквально стащил ее за руку вниз по ступенькам и втолкнул в крошечную каюту, где она на ощупь опустилась в темноте на койку, дрожа с головы до ног. Вскоре на палубе ожил мощный мотор, и катер заскользил по черному шелку реки.

В горле стоял соленый комок. Ванесса сидела, обхватив себя дрожащими руками, и смотрела на сероватое пятно, в котором через некоторое время угадала дверной проем. Ветерок, врывавшийся в открытую дверь, овевал ее лицо и уносил прочь привычные звуки родных мест. Беспорядки здесь длились не первый день. Неделю назад разграбили и сожгли соседнюю кофейную плантацию, расположенную чуть дальше от моря. Через несколько часов в Ордаз приехал дон Рафаэль с мрачной уверенностью в том, что ситуация ухудшается и что дяде с племянницей разумнее было бы собрать вещи и позволить ему увезти их на Луенду, остров, где он постоянно жил. Но в течение тридцати последних лет Леннард Кэррол не мыслил себе жизни без своих плантаций и наотрез отказался двинуться с места. Он хотел отослать с острова свою племянницу, но она, как и он, тоже была уверена, что их рабочие не способны поднять на них руку. Она поблагодарила дона за предложение, но предпочла остаться на плантации.

— Надеюсь, вам не придется пожалеть о своем упрямстве, мисс Кэролл. — В голосе лощеного идальго вдруг послышались металлические нотки властного испанца. Он не привык спорить с женщиной, поэтому холодно добавил: — Мне кажется, вам, как и британцам вообще, свойственна безрассудная храбрость. Вы слишком часто полагаетесь на случай, а потом расплачиваетесь за это жизнью, потому что оказывается слишком поздно. — Он сердито сверкнул глазами на дядю. — Сеньор Кэррол, вы не собираетесь настоять на том, чтобы ваша племянница последовала со мной, причем немедленно?

— Дядя Ленни, — Ванесса теребила дядину руку, — вы всегда говорили, что наши рабочие не пойдут против нас.

— Я верю в это, дон Рафаэль, — уверенно подтвердил Леннард и добавил со странной улыбкой: — Боюсь, наших женщин невозможно заставить сделать что-то против их воли, особенно когда у них рыжие волосы.

— Es my joven. — Домерик выразительно пожал широкими плечами — У вас есть мой номер телефона. Без колебаний связывайтесь со мной при малейшей необходимости. — Он поклонился, развернулся и вышел из дома, оставив Ванессу, от души надеявшуюся, что она видела его в последний раз.

В течение следующей недели они с дядей жили, как обычно, занимаясь повседневными делами, пока над ними не начали сгущаться тучи. Неприкосновенность Кэрролам обеспечивала их бесконечная доброта, с которой они относились к рабочим кофейных плантаций, жены которых без стеснения обращались к Ванессе с любыми возникшими проблемами, касавшимися их детей, и она всегда была готова помочь советом или делом. Невозможно было предположить, что за доброту им с дядей Леннардом отплатят предательством.

Но в этот невероятный день уже к обеду из дома исчезла вся прислуга. Наспех перекусив, Ванесса машинально убрала со стола. Дядя сказал, что приготовил свои документы — просто так, на всякий случай.