Дипольд застонал. Ох уж эта проклятая, ставшая притчей во языцех осторожность отца! Да, благодаря ей Карл Остландский не проиграл еще ни одной битвы. Ну, а много ли он их выиграл? Настоящих кровавых сражений? Нет — совсем немного. Раз, два… ну три… ну четыре… Да и те все — незначительные приграничные стычки. Большая же часть успехов отца — результат умелой политики и прочей сопутствующей ей грязи. Лукавая дипломатия и хитрые интриги, мастерское разжигание раздоров во вражеских станах и тайные убийства соперников (этим отец тоже не гнушался — благо, в его распоряжении всегда были верные гвардейцы, посвященные в рыцари, но имевшие весьма отдаленные представления о рыцарской чести), подлые подкупы и выгодные временные союзы, экономические реформы, укрепляющие положение Остланда, и, конечно же, торговля, торговля, торговля… — вот чем добивался своего его сиятельство герцог Вассершлосский, курфюрст Остландский.

Воевать осторожнейший из курфюрстов не любил. Скрежету боевой стали Карл всегда предпочитал чарующий звон монет, а при необходимости умел ловко использовать обман и — терпеливо — время. Если нужно — много времени, а если очень нужно — очень много… «Для достижения великой цели хороши любые средства», — любил говаривать Дипольду родитель. Да, возможно, где-то в чем-то так и нужно. Но — не сейчас. Но — не теперь. Победа над Верхней Маркой — та самая благая цель, единственным верным средством в достижении которой может стать только война. Решительная. Стремительная. Жестокая. Беспощадная. Развязанная без задержки и постыдного промедления. Дипольд Славный был убежден в этом твердо.

— Сколько мы еще должны ждать, отец? — процедил сквозь зубы пфальцграф.

— Ровно столько, сколько потребуется, Дипольд. Не больше, но и не меньше. Гонцы уже посланы к курфюрстам и наиболее могущественным герцогам империи. О сборе войск будут извещены все мои вассалы и соседи. И соседи соседей. Сам же я намерен просить помощи у его величества.

— У кайзера?! — презрительно выплюнул Дипольд. — Какую помощь может оказать Альберт Немощный?! Зачем вообще тратить время на эту коронованную марионетку?

Карл чуть свел брови. Вообще-то, чтобы добиться подобного эффекта, следовало сильно постараться. Голос остландского курфюрста посуровел:

— Не нужно столь пренебрежительно отзываться об императорской власти, сын.

Ах, да, конечно! Его сиятельство тоже ведь прочат в кайзеры. Дипольд хмыкнул, покосившись на отцовское тронообразное кресло. И спрятал усмешку, взглянув дальше — за кресло. На живую статую в броне и с мечом у пояса.

И с рукой на мече.

Действительно, не нужно. Вот так открыто — не нужно…

— Император, сколь бы он ни был слаб, все же может собрать под свои знамена немалые войска, — продолжил Карл прежним тоном. — Пусть не свои — чужие. Но нам-то какая разница, Дипольд? Кроме того, речи Альберта способны вдохновить и объединить в борьбе против Верхней Марки многих из тех, кто не пожелает прислушаться к моим речам. Конечно, это произойдет лишь в том случае, если императорский призыв прозвучит достаточно убедительно. Я поеду ко двору, в том числе и для того, чтобы подсказать его величеству нужные слова.

— Не будь ты столь осторожным и медлительным, отец, ты бы давно уже занимал императорский трон, а не эту свою подделку, — не удержался-таки от упрека Дипольд. — И с полным на то правом сам говорил бы слова, которые считаешь нужными, вместо того чтобы вкладывать их в уста другого.

Глаза Карл сощурились — то ли в сдерживаемом гневе, то ли в скрытой насмешке, — не понять.

— Не будь я столь осторожным и медлительным, сын, меня, возможно, не было бы уже вообще… В живых не было бы.