|
В первый вечер она вела себя немножко напряженно, но перед сном сама пришла к Анке в комнату и принесла ей в подарок замечательный джинсовый костюм. Она смеялась и сказала, что тот, кто имеет дело с ее сыном, должен быть готов ползать по лесу, падать в лужи, и костюмчик как раз подойдет для этой цели. А после, специально для знакомства, приехали сестры Бернара. Девочки вначале показались Анке надутыми задаваками, но вскоре выяснилось, что это совсем не так: обе очень милые, особенно старшая, Каролина. Просто они не понимали, как себя вести с гостьей, и немножко побаивались, чем закончатся странные отношения брата и русской. Обе воспитывались в доме тетки и не посещали школу для обычных детей, но Каролине в этом году предстояло поступление в университет, и она со смехом заявила, что будет изучать на примере Анны повадки своих будущих сокурсниц… Обе сестры так мило и смешно коверкали русские слова, и вскоре Анка уже не чувствовала никакой неловкости, хотя между ними постоянно оставалось нечто вроде невидимой преграды.
Особенно остро это чувство охватывало ее, когда наступал вечер и семья Луазье собиралась на крыльце. Они не трепались, не грызли семечки, не играли на гитарах. Иногда приезжал кто-то из близких родственников; Бернар называл таких членами их фина. Родственники также садились рядком и просто молчали. Если Анка спускалась вниз, ее никто не прогонял, но Бернар знаками давал понять, что мешать не следует. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы разгадать очевидное — эти удивительные Фэйри ухитряются общаться без единого слова. Дважды Луазье собирались всей толпой и сами уезжали к родственникам, оставляя Анку одну. Бернар сразу предупредил ее, что взять с собой не сможет, потому что речь идет о Ритуалах. Но пережить одной вечер оказалось совсем не страшно, столько всего интересного обнаружилось в доме и вокруг него. Когда Луазье укатывали, она бродила по комнатам, трогала деревянные перила лестниц, книжные корешки и намытую до блеска кухонную электронику. Младшая не привыкла никому завидовать — наверное потому, что до сей поры не встречала никого, кто бы жил намного лучше нее. Конечно, у архангельских, да и питерских родственников житье было побогаче, но и бед своих хватало. Анка помнила, какая роскошь окружала ее во дворце Марии в Калькутте, да ведь люди Атласа не являлись, строго говоря, нормальными людьми. Они зарабатывали свои несметные состояния веками… А вот здешняя простая английская семья, они… они жили, как настоящие буржуи. Чего уж говорить о тех буржуях, что окопались в городах… Но самым захватывающим для Анки стали не экскурсии в Бирмингем, Ливерпуль и Лондон, а коллективные вылазки в лес. Папа Бернара разрешил сыну брать Анку с собой. Это было круто, пожалуй, даже круче, чем фокусы Копперфильда, которые Младшая видела по телевизору. Потому что там были просто фокусы, это и ребенку понятно, а здесь перед ней разворачивалось самое настоящее колдовство. Правда, Бернар настаивал, что это совсем не колдовство, а обязательные Ритуалы, которые надо соблюдать, иначе Благий двор придет в запустение. Они собирали вокруг себя десятки и сотни мелких лесных зверьков и птиц. Они затягивали песню, больше похожую на вой, и если Анка слушала ее близко и дольше пяти минут, в голове у нее начиналась тупая вибрация, потом она распространялась на все тело; хотелось вскочить и начать приплясывать. Папа Бернара сказал, что это не беда, лишь слабые отголоски колдовства Неблагого двора, ведь Темные Фэйри умели когда-то затанцевать случайного прохожего до смерти. А завывать подобным образом называлось «петь с маленькими народцами». Если этого не делать, народцы леса могли забыть древние договоры, Анка не спрашивала, о каких таких договорах идет речь; она просто сидела на пне, застыв, как изваяние боясь пошевелить пальцем или громко вздохнуть, до самого конца действия. Они водили нелепые и устрашающие хороводы, Вначале квадратом разжигали четыре маленьких костерка и кидали туда коренья. |
