— Ладно, — вздохнула та, — потом извинись. И впрямь — как-то само собой вырвалось. С нервишками что-то не то…

— И с чего бы это, — протянул назгул, задумчиво глядя на дальний берег мелкой речушки, отделяющей их отряд от ливонцев.

На берегу валялись мертвые ландскнехты, пронзенные большей частью стрелами, теми самыми последними стрелами Майи. В темноте враг пытался нащупать брод, и поплатился за нелепый приказ идти к воде с факелами в руках.

— Ну — и что же делать будем?

Понимая риторичность своего вопроса, Майя уселась на трухлявый пень и принялась машинально искать курево. Разумеется, не оказалось ни сигарет, ни зажигалки, ни карманов. Сколько лет уже прошло с прежней жизни, а вот атавизмы в башке сохранились, отметил про себя назгул с кривой усмешкой.

— Констатирую, — сказал он, — ливонцев мы приманили к себе — словно мух на… мед, целые тучи. Кестлер принял Легион если не за всю армию Курбского, то уж за авангард, это точно. Славно порубились, приказ воеводы выполнили, пора и честь знать.

— А как казнят тебя за самоуправство? — спросила Дрель. — Сейчас с этим просто.

— Для этого и я, и мы все должны выжить, — дернул щекой назгул. — Давайте переживать неприятности по мере их поступления, как говаривал старина Мюллер.

— Он такого не говаривал.

— Но ведь мог?

— Точно.

Все помолчали.

А что тут, собственно, скажешь?

Отряд растрепан, каждый третий ранен, стрел нет, мечи и сабли иззубрены в край, доспехи в полной негодности.

Про усталость и голод уже и говорить не приходится. Всем, даже самым буйным головам сделалось ясно еще вчера — нового натиска ливонцев они не выдержат, полягут все, разве только горстка кавказцев сможет вырваться из неизбежного «котла», который намерен устроить ставленник Кестлера.

— Нашим в окруженном городке надо бы сказать, что с них закуска и выпивка, — сказал подошедший Шон, плюхаясь рядом с Майей прямо на сырую землю. — Очень скоро воевода с основными силами выйдет на исходную и начнет их всячески спасать.

Эта реплика повисла в тишине.

Ангмарец поднялся, для пущей важности запахнулся в свой неизменный черный плащ, нахлобучил крылатый шлем.

— Властью, данной мне Владыкой Мелькором, папой Сау и русским воеводой Репниным, — начал он, при этом Дрель, когда упомянули Саурона, тихо выругалась, — повелеваю под утро обозначить атаку того берега, дабы вынудить ливонцев развернуться…

— Какими силами, едрена вошь, обозначить?

Шон фыркнул и зло потряс кое-как перебинтованной рукой.

— Ты со своими ирландцами и обозначишь, — отрезал ангмарец и добавил, пресекая возможные возражения: — Вместе с горцами. И — цыц, когда старшие говорят.

Поведя глазами и не найдя желающих спорить, продолжил:

— Тем временем, под шумок, лагерь снимется и даст деру по дороге.

— А почему — по дороге? — Дрель не удержалась, хотя сотни раз давала себе зарок не лезть в умные разговоры о тактике и стратегии. — А если — сразу рассыпаться? Их бронированный кулак пронзит пустоту.

— Бронированный кулак, — сквозь зубы ответил назгул, борясь с желанием грязно отругать эльфий-скую принцессу, — сокрушит твою светлую головушку, равно как и наши, если мы начнем «рассыпаться» в незнакомых лесах. Это тебе, Дрель, не Лориен какой-нибудь.