«Итэль, курочка моя, ты это видишь? – мысленно воззвал эсмонд. – И ты всерьез рассчитывала, что Эск бросит все ради вот этой… зверушки? Ну и дура же ты, Итэль!»

– Будь по-вашему, – успокаивающе повел он рукой: – Давайте сюда вашего песика. Хоть у меня и не скотолечебница, но посмотрим, что у песика с лапкой. А вы – идите в дом. В Дэйнле беспорядки. Чем дольше вы маячите перед воротами, тем больше шансов нажить неприятности… нам всем.

Окатывать презрением всех, кто чужой по крови – вот это они умеют, эти диллайн, прямо с рождения. И «песик» в устах Сида вовсе не оскорбление. Ир-Сэйган для него именно песик, говорящее опасное животное, не дотягивающее до права называться человеком ни по каким статьям.

– Мои неприятности с вашими просто несравнимы, сударь, – заявила Джона и в знак доброй воли слезла с лошади. Уговор есть уговор. Раз ролфи утащили в дом, значит, будут лечить, а значит, ее требование выполнено.

Револьвер пришлось отдать, но стрельбы и смертей на сегодня на всех с лихвой хватило.

– Неужели? – Сид все-таки не удержался от ироничного замечания: – На моей памяти первыми на воротах всегда вешали шурий. Живей! Любопытно послушать, какие же у меня неприятности. В обмен расскажу о ваших.

– Фи! – шуриа сморщила носик. – Не обольщайтесь, одной маленькой шуриа на воротах этого курятника погромщикам покажется маловато. Так что меняю ваши неприятности на лечение моего Сэйгана. А о своих неприятностях я и так все знаю. Идемте.

В доме вовсю кипела работа. Просторный холл, будто созданный для того, чтобы на дубовом его паркете было удобно готовиться к бегству, показался вдруг тесным. Весь Круг аннис-изгнанниц споро собирал вещи, бывшие беглые тивы, пригревшиеся под крылом Форхерда под видом слуг, таскали кофры и баулы. Некогда могущественным магам теперь не привыкать было к спешным отъездам. Суеты и паники не было – не в первый же раз срываться из насиженного гнезда! Доктор Сид довольно кивнул сам себе. Прекрасно! Выдрессировал! Не хуже, чем недоброй памяти Алезандез Лойх, бывший его патрон. Если чему и стоило поучиться у толстяка-Ворона, сожранного Живоглотом, так это умению управляться с подчиненными. И с бабами – тоже. Жаль, на шурианских гадин это не действует. Впрочем… если рассудить здраво, шуриа – и не женщина вовсе, а так… Зверек! Нечисть лесная, а не человек.

«А неплохо они тут устроились», – моментально оценила внутреннее убранство усадьбы Джойана. От предыдущих хозяев осталось мало мебели и драпировок, не говоря уж о всяческих мелочах, вроде любимых янамарцами высоких ваз с цветами и фруктами. Летом – со свежими, зимой – с искусственными. Диллайн пренебрегали этой милой сельской красотой в угоду строгому современному декору. А еще доктор Сид не брезговал за бесценок скупать у беженцев всякие дорогие безделушки – каминные часы, шкатулки, зеркала.

Бывший эсмонд раздавал указания подчиненным ему женщинам, но Джону из виду не упускал. А та, в свою очередь, пользовалась случаем, чтобы изучить состояние его духа. А ведь ничего не изменилось! Ничегошеньки! Чистокровные «совиные» сволочи до сих пор смотрят на шуриа, как на зверушек. Хитрых, зачастую смертельно опасных и порой даже умных, но животных на двух ногах. Женщина же шуриа – почти говорящая крыса. Точно такое же лицо, как ныне у доктора Сида и его приспешников, появлялось у тива Удаза, когда ему приходилось обращаться на человеческом языке к леди Янамари. Ядреная смесь гадливости, презрения, высокомерия и снисходительности, будто он копался голыми руками в выгребной яме. Не зря Аластара Эска его соплеменники считали извращенцем, едва ли не скотоложцем.

«Любить шурианку, да еще и позволять ей рожать детей?! О, этот Эск недалеко ушел от дикого зверя! Страшный человек! Хуже, чем одержимый, он вообще не приемлет никаких общественных рамок», – болтают до сих пор в светских салонах Амалера.