— Джордан, это сделал твой отец, — отрезал врач. — Тебе больше не надо врать, чтобы его выгородить.

— А что сказал мой отец?

— Он все отрицал. Поначалу вел себя вежливо и сдержанно. Потом разозлился, но продолжал все отрицать. Затем, убедив себя в том, что я все это сочинил, просто рассвирепел. Для жены и сына терпеть такие приступы ярости, должно быть, безумно тяжело.

— Значит, так и не признал? — поинтересовался Джордан.

— Ничего не признал. Я сказал ему, что не уважаю офицеров и джентльменов, у которых ложь вошла в привычку.

— Так прямо и сказали?

— Да, — подтвердил доктор. — Он, конечно, грозился надрать мою толстую задницу.

— А ведь он мог действительно осуществить свою угрозу, док, — заметил Джордан.

— Не сомневаюсь, но я предупредил его, что судебное разбирательство может пагубно отразиться на его карьере. Я заключил с ним сделку. Сказал, что буду молчать, если он прекратит домашнее насилие.

— Думаете, поможет?

— Нет. А вот твоя мать надеется. Я хочу, чтобы ты сделал все от себя зависящее и не попадал отцу под горячую руку. Будь вежлив. Подыгрывай ему. Он просто кипятком писает, видя, как ты строишь из себя крутого умника, так что не переусердствуй, когда он рядом. Я буду периодически связываться с твоей матерью. Может, подстрижешь волосы?

— Нет. Я еще не готов доставить ему такое удовольствие. Хотя перед началом занятий в школе подстригусь. Обещаю.

— Что ж, все правильно. Удачи тебе. Как-нибудь напишу.

— Я еще ни разу в жизни не получал писем от знакомых мозгоправов. Вы же все равно не напишете. Так зачем зря обещать?

— Я напишу, — ответил доктор Брилл. — Каждый год ты будешь получать от меня весточку.

— Интересно когда? — пожал плечами Джордан.

— На День святого Валентина, — улыбнулся врач.

Вот таким образом тем летом на тенистых улицах Уотерфорда и на залитом солнцем пляже острова Орион Джордан Эллиот занял свое место в нашей компании.

В детской лиге мы махали битой на первых четырех позициях. Майк отбивал первым, Кэйперс — вторым, успевая делать даблы и триплы, Джордан — третьим. Он, по сути, и вывел команду в финальные игры чемпионата штата. Я, как самый высокий, сделал в то лето двенадцать хоум-ранов.

На чемпионате в игре против школы города Грира мы проиграли со счетом 0:1. Играя на правом поле, я пропустил флайбол и был страшно удручен, но тренер Лэнгфорд напомнил нам, что еще ни одна детская лига Уотерфорда не доходила до финальных игр. Он сказал, что меня впереди ждет еще много чемпионатов, а потому я с детства должен научиться проигрывать, чтобы, повзрослев, в полной мере ощутить вкус победы.

После игры Джордан неожиданно пригласил Кэйперса, Майка и меня к себе домой на остров Поллок. Мы можем спать допоздна, сказал он, а потом сыграем в баскетбол в спортзале базы или поплаваем в бассейне при офицерском клубе. Я предупредил мать и пошел на стоянку, где вместе с Майком и Кэйперсом уселся на заднее сиденье автомобиля полковника Эллиота. Джордан сидел впереди. Его светлые волосы были все еще мокрыми от пота и усталости. Проигрыш нас всех удручил, и мы, непривычно притихшие, ждали, пока полковник Эллиот обсудит игру с тренером Лэнгфордом.

— Ты спросил у отца, как он отнесется к тому, что мы останемся у вас на ночь? — поинтересовался Майк.

— Я еще перед игрой у мамы спросил, — ответил Джордан. — Что до него, то он вряд ли заметит, даже если я приглашу в дом «Гарлемских путешественников».

Полковник Элиот, одетый в форму морского пехотинца, подошел к стоявшему в тени автомобилю.