Шайла очень рано привыкла проводить время с нашей семьей, впитывая шумную атмосферу американского дома, и атмосфера эта казалась ей нормальной. Каждый раз, почувствовав аппетитные запахи гамбургеров, или попкорна, или цыпленка, жарившегося на маминой кухне, Шайла робко стучалась в заднюю дверь, и Люси тут же приглашала ее за стол.

Я прекрасно помнил первую вечеринку, устроенную Фоксами в честь дня рождения Шайлы.

Люси взяла нас с Шайлой на утренник в кинотеатр «Бриз», и мы смотрели фильм «Вернись, малышка Шеба» с Ширли Бут в главной роли. Конечно, странный выбор фильма для детей нашего возраста, но в Уотерфорде это был единственный кинотеатр, и матери ничего не оставалось, как сидеть и смотреть фильм, пока мы с Шайлой бродили по проходам и даже забирались наверх, туда, где были места для цветных, в тот раз пустовавшие. Это открытие нас так потрясло, что матери пришлось посреди фильма отправиться на наши поиски. Когда она нас обнаружила, то увидела, что мы по очереди рисуем шариковыми ручками тату друг у друга на руке. Прежде чем выпустить нас из кинотеатра, Люси свела тату с помощью «клинекса» и собственной слюны.

Вечеринка должна была стать сюрпризом, и, когда Шайла вошла в дом, ее отец исполнил бравурную вариацию на тему мелодии «Happy Birthday», отчего дети застыли в неловком молчании. Пели только Руфь, Джордж и Люси, а Шайла закрыла лицо руками, заметив, что соседские мальчишки хихикают над картавым выговором ее отца. Затем Джордж Фокс, словно обращаясь к утонченной публике Карнеги-холла, объявил, что в честь дня рождения дочери приготовил особенный концерт. И все десять детей, приглашенных на праздник, вынуждены были сидеть и слушать, как Джордж Фокс исполняет «Венгерскую рапсодию» Листа.

Когда концерт, ко всеобщему облегчению, закончился, преисполненных благоговейного ужаса и все же неугомонных детей повели в столовую, где был сервирован торжественный ужин при свечах в серебряных канделябрах. На лице Шайлы было написано замешательство — возможно, от потрясения или страха, — и ее словно заморозили. Она знала, чтó сейчас будет, но не могла помешать ходу событий.

— Итак, — произнесла ее мать, когда совершенно несчастные одноклассники Шайлы расселись вокруг стола, — будем есть, как поросята. Праздник для моей дорогой Шайлы, которая, как вы знаете, родилась в этот день. Она американская девочка, и день рождения у нее должен быть американский. Да?

Руфь произносила слово «девочка» со смешным акцентом, и дети за столом не поняли ни единого слова из всего, что она сказала. Несколько мальчиков, давясь от смеха, полезли под стол. И только присутствие моей матери помогало поддерживать хоть какую-то видимость порядка. Люси трижды обошла стол, чтобы на корню подавить глупые мальчишеские выходки.

Но даже Люси не смогла помешать возгласам изумления, вырвавшимся из детских уст, когда Руфь сняла крышки с многочисленных мисочек с праздничной едой, которую она несколько дней готовила втайне от дочери. Руфь подала борщ со сметаной, чего никто из нас в жизни не видел, русский салат, состоявший из майонеза, горошка и наструганного лосося, а еще что-то такое под названием «креплах с сыром». Одного мальчика, Самуэля Бербейджа, вырвало в салфетку, когда тот попробовал соленую селедку в сметане. Горячий чай подали в стеклянных чашках с ручками, а к чаю — блюдо с домашними венскими булочками, так и оставшимися нетронутыми.