— Нет, — возразил я. — Они сделали еще лучше. Они построили его так, чтобы ты всегда мог о чем-то мечтать.

— Вся эта красота разрывает мне сердце, — сказала она.

— Венеция — великий путешественник. Она тебя не покинет, — заверил я Ледар.

Из комнаты мне были слышны легкие и приглушенные шаги прохожих. Женщина быстро выпрыгнула из постели, снова приложив палец к моим губам. Она принесла мне костюм и туфли, которые, должно быть, высушила на обогревателе. Когда я оделся, она тихонько подтолкнула меня к дверям, а потом положила мои руки на свое невидимое лицо, словно я был слепым, читающим по Брайлю любимое стихотворение. Затем она надела маску сначала на себя, потом на меня, снова завязала мне глаза шарфом и повела вниз, в снежную мглу.

Я брел за ней по пронизывающе холодной ночи — к шуму, к толпам людей, к началу Великого поста. Я попробовал было заговорить с ней на итальянском, который изучал по методу Берлица, умолял ее назвать свое имя, объяснял, что хочу снова ее увидеть, пригласить на ужин.

Но она встретила мои слова смехом, и смех этот говорил о том, что она знала: именно ее тайна и ее молчание придали тот эротический накал нашей встрече.

Мы перешли через мост, и она неожиданно выпустила мою руку, когда я спросил, родилась ли она в Венеции. Я хотел было окликнуть ее, но сообразил, что не знаю ее имени. Сняв шарф, обнаружил, что стою на пересечении четырех венецианских переулков. Я прислушался, надеясь, что обнаружу ее по быстро удаляющимся шагам, однако ее уход был беззвучным. Я покрутился на месте, но увидел лишь идущие мне навстречу по мосту фигуры людей в масках, с бутылками или свечами и фонариками в руках. Повсюду слышались голоса, но мне хотелось только ее молчания.

Я попытался отыскать путь назад, но это была Венеция, и женщина подарила мне столько времени, сколько хотела дать.

Прежде чем уехать, я бродил по городу, особенно по мрачному району возле церкви Джезуити, где подобрала меня моя тайная любовница. Мне хотелось поблагодарить ее и произнести вслух ее имя. Я не занимался любовью со дня смерти Шайлы. Тело мое оставалось закрытым вплоть до той снежной венецианской ночи, до той женщины в маске, женщины, которая знала тайну безымянности, женщины, которая не произнесла ни единого слова.

И уже гораздо позже, когда прошло достаточно много времени, я вдруг решил, что это могла быть Шайла, моя безвременно ушедшая жена, которая хотела сказать, что мне пора жить дальше и забыть о ней. Ведь Шайла обожала игры в переодевание и «веришь — не веришь».

Когда мы с Ледар приплыли к «Гритти паласу», я дал Джино купюру в пятьдесят тысяч лир. Джино поцеловал руку Ледар и пригласил ее на бесплатную прогулку по небольшим каналам. А потом мы пошли переодеваться к ужину.

Тем же вечером мы вошли в таверну «Ла Фениче», Майк уже сидел за столом.

— Присаживайтесь. Ледар, выглядишь великолепно. Тебя вполне могут арестовать в этом платье, — сказал Майк. — Хороший ресторан, Джек. А что, никакой пиццы на всех для трех мушкетеров?

— Это мое любимое место, — объяснил я. — Думаю, что и вам оно должно понравиться.

Когда к нашему столику подошел официант, я как раз объяснял меню.

— Паста тут просто потрясающая. Bigoli con granzeola готовят с крабовым соусом. Крабы здесь не похожи на наших голубых крабов, но очень вкусные. Хороши все блюда из телятины. Если любите печень, Венеция — это то самое место.

— Скажи парню, что я хочу гамбургер и зеленый салат с рокфором, — заявил Майк.

— Гамбургеров у них не бывает. И соус с сыром рокфор в Италии не подают.

— Нет гамбургеров? Это же ресторан! В долбаном «Фор сизонс» в Нью-Йорке и то подают гамбургеры.