— Без изменений, — сообщил Даллас, когда мы разбрелись по разным углам.

Джон Хардин бросал на меня настороженные взгляды, словно участвовал в тайном голосовании. Ти подошел к нему и, положив руку ему на плечо, спросил:

— Ты в порядке, братишка? Тебе вчера следовало остаться с нами… У нас там был маленький междусобойчик. Мы так шумели, что даже спящего льва могли разбудить.

— Меня не пригласили. — Джон Хардин хлопнул брата по руке и сбросил ее со своего плеча. — Руки прочь! Я знаю: вы все считаете меня голубым, потому что я не женат.

— Ничего подобного, — возразил Даллас. — Наоборот, мы считаем тебя самым умным.

— Братишка, нам плевать, какой ты, — вмешался Ти. — Мы просто хотим, чтобы рядом с нами тебе было хорошо и спокойно.

— Поосторожнее с пожеланиями к Санте, — предупредил Дюпри.

— Дюпри не успокоится, пока не увидит меня в смирительной рубашке, — устало посмотрел на брата Джо Хардин. — Его это заводит. Верно, Дюпри?

— Я предпочитаю Джонни Карсона, — ответил Дюпри.

— Тсс, — шикнул на Дюпри Ти.

— Ти, Дюпри видал Джона Хардина в таких трудных ситуациях, которых никто из нас и представить не может, — сказал Даллас. — Ему вечно приходится присутствовать на представлении.

— Что еще за представление? — поинтересовался я.

— Узнаешь, если ему не сделают укол, — бросил Дюпри, не отрываясь от спортивного раздела в свежей газете.

Я подумал, что в Дюпри есть что-то неправильное. С одной стороны, он весь как натянутая струна, а с другой — казалось, что в него залита охлаждающая жидкость, предохраняющая главный двигатель его души от перегрева. Напряжение между ним и Джоном Хардином висело в воздухе, точно высоковольтная линия.

— Ты обращаешься со мной, как с ребенком, — заметил Джон Хардин.

— Ты всегда будешь моим маленьким братишкой, — пробормотал Дюпри из-за раскрытой газеты.

— Послушай, это несправедливо, — скривился Джон Хардин, словно только что попробовал неразбавленного лимонного сока. Он силился сформулировать свои чувства: — Для тебя я никогда не повзрослею. Из-за моей раздражительности, моих проблем ты никак не можешь поверить, что я уже вырос. Когда я слетаю с катушек, причина вовсе не в моей молодости. Это нечто другое. Это нечто не зависящее от меня. Оно делает свое дело и увлекает меня за собой. Ну что, звучит разумно?

— Нет, — сказал Дюпри.

— Да-да, — вмешался я. — Понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я тоже, — поддержал меня Ти.

— Джон Хардин, все это звучит разумно, пока не случится что-нибудь плохое. А вот тогда никто и не вспомнит, что ты ничего с этим не можешь поделать, — заявил Даллас.

— Укол. Что может быть проще? — настаивал на своем Дюпри. — Сделаешь укол — и ничего не произойдет. Не сделаешь — и понеслось.

— Он уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, делать ему укол или нет, — возразил Ти.

— Спасибо, Ти, — произнес растроганный Джон Хардин. — В самом деле, спасибо.

— Когда все начинается, Ти никогда нет рядом, — заметил Дюпри.

— Ти прав, — вмешался я. — Пусть Джон Хардин сам решает.

— Живя в Риме, легко теоретизировать, — хмыкнул Даллас.

После этого обмена любезностями Джон Хардин отошел в сторонку и там курил одну сигарету за другой, разглядывая суда, время от времени идущие по реке.