Метку самой Живетьевой я проверил, но она была далеко за пределами моей карты. Даже если она собиралась сюда, то пока еще не прибыла. А вот с мебелью нужно было что-то делать, поскольку на коптильне дополнительной защиты в отличие от дома не было. Поэтому время, оставшееся после утренней тренировки, я потратил на то, чтобы расставить стол, шкафы, сейф и компьютер в кабинете Олега, который не так давно сетовал, что не может работать, когда ноут должен стоять на лабораторном столе. Теперь у него было куда что поставить: стол от Живетьевых был солидным широким и с большим количеством ящиков, которые еще предстоит проверить. Защиту на кабинет я тоже поставил как третью линию обороны от возможных грабителей. Как показала практика, защиты только на ограде недостаточно. Можно сказать, Живетьевы личным примером преподнесли мне жизненный урок, который я не собирался игнорировать.

Компьютер я включил, но он ожидаемо затребовал пароль, которого я не знал, так что завтракать я пошел, ничуть не продвинувшись в изучении целительских тайн. По-хорошему, сегодня бы на учебу не идти, но это может привлечь ненужное внимание. Заканчивал я завтрак чашечкой кофе и под нее решил прослушать Грабину с Фурсовой, которые были недалеко от меня и рядом друг с другом.

— Мне он тоже звонил, — недовольно сказала Фурсова. — Интересовался, точно ли у тебя было дежурство в академии и не могла ли ты куда уехать в районе обеда. Очень был разочарован, что в это время я сидела с тобой.

— Вот козел, — сказала Грабина. — Хочет на меня повесить.

— Что повесить? — оживилась Фурсова.

— Не знаю. Но звонил он не просто так. Подозреваю, не будь у меня алиби на это время, что-то да предъявил.

— Он меня еще про какой-то бар спрашивал. Название не запомнила. Я в Верейске не слишком хорошо ориентируюсь.

— Про бар? — задумалась Грабова. — Точно что-то случилось в баре.

Она явно полезла в сеть, сделал это же и я и убедился, что подвигу Огонькова уделено достаточно внимания. Количество вылеченных им пациентом росло с каждой новой статьей. А их было немало.

— Хм… — сказала Фурсова, которая похоже, занималась тем же, чем и мы с ее соседкой. — Похоже, все дело в этом придурке Огонькове. Неужели Живетьев заподозрил, что ты ему помогала?

— Там вряд ли было столько пациентов, чтобы он не справился в одиночку, — скептически сказала Грабина. — А название бара точно то же?

— Фиг его знает, — честно призналась Фурсова. — Я не запомнила. Но других скандалов с целителями в барах ведь не было?

— Если и было, то о них ни строчки… — задумчиво протянула Грабина. — Ладно, нам пора, если мы хотим пересечься с Песцовым.

— Я хочу, — с нажимом сказала Фурсова. — А ты, если продолжишь в том же духе, будешь отвечать Живетьеву, почему соврала сама и заставила соврать меня.

— Ну ты и сука.

— От суки слышу. Не лезь к моему Песцову, поняла? Каждый должен заниматься своим делом.

— Вот ты как заговорила, — прошипела Грабина. — Напомнить тебе, кто ныл, что он не хочет к Песцову даже близко подходить? А кто ныл, что будет играть на ревности? И нет, шантажировать меня не выйдет: я разговоры с тобой пишу, милая моя.

— Да пошла ты!..

Фурсова так грязно выругалась, что я удивился, поскольку не подозревал у нее таких глубоких познаний в ненормативной лексике. Слушать я перестал, поскольку выяснил главное: они не в курсе ни случившегося вечером, ни случившегося ночью. А как они там друг друга называют, мне без разницы. Пусть хоть вообще друг другу волосы повыдирают, лишь бы ко мне не лезли.

Общаться с ними никакого желания не было, так что до проходной я дошел в скрытности, а дорогу до академии преодолел легким бегом, так что догнать меня неподготовленной девице было совсем без шансов.