– Мутасаррыф отдавал свои приказы миралаю, не мне, и это мой долг не дать перестрелять моих людей, когда они беззащитны. Я должен попытаться их спасти.

– Если ты хочешь, то я готов возобновить переговоры.

Али-бей развернул чалму и махнул полотном, потом снова зашел в палатку.

– Что ты требуешь от меня? – спросил каймакам.

Бей задумчиво поглядел в землю, затем ответил:

– Не на тебя я гневаюсь, поэтому я тебя пощажу, но, впрочем, любое окончательное соглашение, к которому мы могли бы прийти, было бы гибельно для тебя, потому что мои условия для вас больше чем неблагоприятны. Исходя из этого, я буду договариваться лишь с мутасаррыфом, ты же свободен от ответственности.

– Благодарю тебя, бей!

Каймакам оказался весьма неплохим человеком. Он был рад, что этому делу придали такое направление, и поэтому его благодарность исходила от чистого сердца.

– Условие, естественно, есть, – продолжил Али-бей.

– Какое же?

– Ты рассматриваешь себя и свои войска как военнопленных и остаешься с ними в Шейх-Ади, пока я не заключу соглашение с мутасаррыфом.

– На это я пойду, ибо сумею за это ответить. Во всем виноват миралай, он действовал слишком неосторожно.

– Значит, ты сдаешь оружие?

– Это позор для нас!

– Имеете ли вы право как военнопленные держать при себе оружие?

– Я признаю себя военнопленным только в том отношении, что я остаюсь в Шейх-Ади и не пытаюсь вырваться с боем отсюда, пока не узнаю, как распорядится мутасаррыф.

– Прорыв привел бы вас к гибели, он уничтожил бы все.

– Бей, я хочу быть до конца честным и признаю, что наше положение очень плохое, но разве ты не знаешь, на что способна тысяча человек, доведенных до отчаяния?

– Я знаю. Тем не менее ни один из вас не прорвется.

– Но и не один из вас падет в бою! И учти, у мутасаррыфа в распоряжении еще линейный и драгунский полки, большая часть которых осталась в Мосуле. Прибавь к этому помощь, которую он может получить из Киркука и Диярбакыра, из Сулимании и других гарнизонов. Прибавь артиллерию – и ты признаешь, что хоть ты и господин в этой ситуации, но недолго им останешься.

– Следует ли мне отказаться от победы, не пользоваться ею лишь потому, что позднее меня могут разбить? Пусть мутасаррыф приходит со своими полками, я дам ему знать, что это будет стоить вам жизни, в случае если он меня еще раз атакует. А если у него в распоряжении есть еще силы, то я тоже могу этим похвалиться. Ты знаешь, что достаточно одного моего знака, чтобы поднять против мутасаррыфа такой смелый народ, как курды. Но я люблю мир, война мне претит. И хотя я собрал здесь езидов из всего Курдистана и граничащих провинций и мог бы поднять факел восстания, я этого не делаю. Я хочу пока оставить тебе и твоим воинам оружие, но я обещал одному моему союзнику пушки.

– Кто этот союзник?

– Ни один езид не предаст друга. Итак, ты сохраняешь свое оружие, но отдаешь все боеприпасы, и за это я тебе обещаю позаботиться о провианте, который тебе необходим.

– Если я отдам боеприпасы, это все равно как если бы у тебя было мое оружие!

Али-бей улыбнулся.

– Ладно, оставь у себя и боеприпасы, но я тебе скажу лишь одно: когда твои люди проголодаются и ты у меня попросишь пищу, я буду ее менять лишь на ружья и пистолеты, сабли и коней. Значит, поэтому вы и не военнопленные, мы просто заключаем с вами перемирие.

– Вот как? На это я могу пойти.

– Как видишь, я снисходителен. Теперь выслушай мои условия. Вы останетесь в долине Шейх-Ади без связи с внешним миром, воздерживаясь от любых военных действий против меня, вы уважаете наши святыни и наши дома.