Джордан немного помедлил, чтобы осушить бокал, давая себе время приклеить на лицо улыбку и приготовиться к нескончаемым рукопожатиям. День взятия Бастилии – что за повод для вечеринки! Он одернул полы смокинга, расправил рубашку с оборками на груди и покорно поплелся к входной двери. Что ж, показушное светское мероприятие начинается!

А где же, черт побери, его сестра?

* * *

В этот самый момент объект размышлений Джордана Тэвистока во весь опор гнала лошадь по зеленому лугу. «Бедной старой Фрогги нужна разминка, – подумала Берил. – Да и мне тоже не помешает». Она наклонилась вперед, ощутив силу встречного ветра, почувствовала стремительное движение гривы Фрогги у своего лица и вдохнула этот восхитительный аромат лошадиной плоти, сладкого клевера и теплой июльской земли.

Фрогги наслаждалась этим спринтом точно так же, как и хозяйка, если не больше. Берил могла ощущать, как напрягаются мощные мускулы лошади, увеличивая скорость движения. «Фрогги – демон, как и я!» – пронеслось в голове Берил, и она неожиданно разразилась громким смехом – тем самым диким, безудержным смехом, который всегда заставлял бедного дядю Хью съеживаться от испуга. Но здесь, среди этих бескрайних лугов, Берил могла смеяться, как невоспитанная, распущенная женщина, зная, что никто ее не услышит. Ах, если бы только она могла скакать вот так, как одержимая, целую вечность! Увы, препятствия и стены, казалось, возникали на ее жизненном пути повсюду. Это были преграды разума, сердца. Берил пришпорила лошадь, словно резко возросшая скорость могла позволить ей спастись от всех гнавшихся по пятам бесов.

День взятия Бастилии – что за странный повод для приема? Дядя Хью обожал подобные сборища, да и Вэйны были старыми друзьями семьи, они заслужили славные проводы. Но стоило Берил взглянуть на список приглашенных, как сразу стало понятно: это будет очередное утомительное, скучное мероприятие. Ну неужели бывшие шпионы и дипломаты не могут придерживаться более увлекательного образа жизни? Она не могла представить себе Джеймса Бонда, вышедшего в отставку и теперь бесславно копающегося в своем саду.

И все же именно этим, казалось, и занимался дядя Хью днями напролет. Наиболее значимым моментом недели стало для него созревание первого гибридного томата сорта «непал» – это был самый ранний помидор за все время дядиного занятия огородничеством! Что касается его друзей, то и их Берил не могла вообразить крадущимися по опасным закоулкам Парижа или Берлина. Разве только Филиппа Сен-Пьера – возможно, он мог, у Берил получалось представить его в молодые годы. Сейчас, в шестьдесят два, Филипп все еще отличался особым шармом – этакий галльский сердцеед. И Реджи Вэйн, вероятно, обладал примечательной внешностью много лет назад. Но большинство старых коллег дяди Хью казались… как бы это сказать… несколько потрепанными.

«Я такой никогда не буду! Только не я!» Берил пустила Фрогги галопом, предоставив той полную свободу действий. Они промчались по последнему участку луга и пролетели через молодой лесок. Фрогги, уже задыхаясь, сбавила темп – перешла на рысь, а потом и на спокойный шаг. Берил остановила лошадь у каменной стены церкви. Там она спешилась и позволила Фрогги прохаживаться поблизости, не став ее привязывать.

Церковное кладбище было безлюдно, могильные плиты отбрасывали поперек лужайки длинные тени. Берил перелезла через низкую стену и прошла среди захоронений, остановившись у небольшого участка, на котором бывала так часто. Красивый строгий обелиск возвышался над двумя могилами, которые располагались совсем рядом друг с другом. Памятник не украшали причудливые узоры, на его мраморной поверхности не были вырезаны изображения очаровательных ангелов. Там значились только слова:

БЕРНАРД ТЭВИСТОК, 1930 – 1973

МЭДЛИН ТЭВИСТОК, 1934 – 1973

На Земле, как и на Небе, мы вместе.