— Почему сразу дебилы? Отключить камеру не каждый сможет, — допытывался я.

— Перестарались с газом, закачали больше чем нужно. Все купюры обожжены, только попробуют их сбыть, мы их сцапаем. Я не удивлюсь, если их тоже зацепило, и они обратятся в травмопункт.

В руке капитана затрезвонил мобильник. Звонил Петухов. Я отчетливо слышал сбивчивый доклад лейтенанта:

— Мы нашли белый фургон. Это техпомощь на дорогах. В машине два брата-близнеца по фамилии Носковы — толстый и тонкий.

— Петухов, ты слышишь, что говоришь? Близнецы должны быть похожи.

— Они эти, как их, двойняшки. Разные.

— Ты их обыскал?

— Денег при них нет, газового оборудования тоже, а на вид — придурки.

— Что говорят?

— Ехали мимо, услышали взрыв, приостановились, а потом решили смыться. Видели, как убегает человек в серой толстовке с капюшоном.

— Куда? К стройке?

— Нет в другую сторону. Грабитель побежал направо и свернул между домами.

— С этого и надо было начинать. Как он выглядел?

— Среднее телосложение, темные джинсы, рюкзак за спиной.

— Уже кое-что. Составь протокол, а я организую преследование. Потом объедешь травмопункты, грабитель мог пострадать от взрыва. Ты меня понял? Докладывай, если что.

Я с удивлением и затаенной гордостью наблюдал, как после команды Громова полицейские побежали в противоположную сторону от той, где прятался мой бывший ученик, ставший грабителем. А ведь это я его спас. Я продолжал нарушать законы, которые тупо соблюдал всю жизнь. Гонка — пустяк, я только что обманул полицейского и дал возможность уйти преступнику. И это сошло мне с рук!

7

Тягостные размышления о каверзных ударах судьбы долго не давали мне уснуть. Молодому раздолбаю удалось ускользнуть с украденными деньгами от десятка полицейских, а на мою законопослушную голову сыпется одно несчастье за другим. Почему мир так несправедлив? Я не нарушал законы, а он переступает через них. Да и братец туда же, слуга правопорядка готов пьяным садиться за руль ради собственной выгоды. Ему не столько нужно покарать преступников, сколько выслужиться. Каждый из них думает о себе, наплевав на общество и законы.

Я забылся только под утро, а когда очнулся, вдруг понял, что не обязан жить по прежним правилам. Моя жизнь висит на волоске. Я смертельно рискую, даже не выходя из дома. Сколько мне осталось? Я не уверен, что доживу до следующего года, тогда к чему осторожность и постепенность. Обычные мечты: через год мне прибавят зарплату, а через три повысят в должности, — вызывают слезы раздражения, а не затаенную радость. К чему планировать далекое будущее, если в любой момент может обрушиться черный занавес? Бац! Вот я есть — и вот меня нет. Страшно. Зато теперь я могу рисковать, ведь худшее со мной уже случилось.

Осознав свое безрадостное положение, я пришел к выводу, что должен действовать иначе.

Первым делом я перерыл не распакованные коробки в поисках старых компьютерных дисков. На однотипных зеркальных болванках сохранились размашистые пометки фломастером, смысл которых подзабылся. Не отрываясь от завтрака, я вставлял один за другим диски в ноутбук и проверял их содержимое.

Катя суетилась у плиты, раскладывая что-то по баночкам и пакетам. Вдруг все стихло, ее руки опустились, она замерла в растерянности и запричитала:

— Ей же ничего нельзя есть, ничего. Юля… — Катя беспомощно опустилась на стул и заплакала.

Я посмотрел на собранные в больницу продукты и предложил:

— Может, сок через трубочку?

— Нет, и сок нельзя, — сокрушенно замотала головой Катя и завыла, тихо и обреченно, обхватив голову руками.