Эти сто франков обошлись ему дорого. Тарлев действовал уже открыто, не таясь. Регулярно встречался в лавке с Жолондовским и еще какими-то людьми, передавая им, а точнее, продавая сведения, стекающиеся по различным разведывательным каналам, в том числе и те, которые добывал Новосельцев. Эту же информацию Тарлев через Новосельцева пересылал Федоровскому в Париж, а тот, в свою очередь, — дальше, своим хозяевам. Информация, как не раз убеждался Новосельцев, носила случайный характер, не перепроверялась и часто была откровенной липой. Однажды поделился своими сомнениями по этому поводу с Тарлевым, однако тот цинично ухмыльнулся и махнул рукой.

Новосельцев окончательно понял: громкие слова Тарлева, Федоровского и прочих «идейных» борцов против большевиков — не более чем ширма. Главное, что их действительно интересовало, — это собственный карман. Постепенно он стал свыкаться со своей двойной, даже тройной жизнью лавочника, вербовщика и агента-связника, содержателя явочной квартиры, тем более, что эта жизнь имела и свои преимущества: ему тоже кое-что перепадало.

Лишь когда Тарлев завел разговор о жене и сыне, оставшихся в Петрограде, он взглянул на себя как бы со стороны и ужаснулся, как низко пал.

— Помните, Александр Васильевич, — мягко начал Тарлев, — мы говорили о вашей семье, оставшейся в Петрограде. Я сказал тогда, что мы вернемся к этому разговору.

При первых же словах Тарлева Новосельцев внутренне насторожился. Он уже достаточно узнал своего собеседника, чтобы понять: Тарлев завел об этом речь неспроста, он что-то задумал.

— Так вот, — продолжал Тарлев, — пришло время вернуться к этому разговору. По нашим данным, супруга ваша Мария Григорьевна пребывает в добром здравии и проживает с сыном по адресу: Литейный проспект, 129, квартира 15. Вы ведь там и до октябрьского переворота жили, не так ли? Тарлев взглянул на Новосельцева, желая убедиться, какой эффект произвели его слова.

Новосельцеву показалось, что сердце проваливается куда-то вниз, а ноги стали ватными, он никому, даже Федоровскому, не говоря уже о Тарлеве, не называл адреса жены. Стало быть, майор не лгал.

— Помнится, — сказал Тарлев, делая вид, что не заметил реакции своего собеседника, — я обещал вам помочь передать жене весточку. Однако мы не альтруисты, как вы имели возможность убедиться, — деловым тоном добавил майор, — и потому, в свою очередь, ожидаем от вас кое-каких услуг.

— Каких именно? — глухо пробормотал Новосельцев, догадываясь, к чему тот клонит.

— Самых обычных, — господин полковник, — Тарлев даже улыбнулся. Видите ли, руководство, — он простер руки к потолку, — требует активизации разведработы. Пока, к сожалению, нам похвастаться нечем, выжимаем информацию у беженцев, перебежчиков и прочей мелочи. Они же не располагают ничем существенным. Подбираем крохи. Готовится солидная акция, переброска опытных сотрудников на ту сторону для оседания. Вот мы и вспомнили о… вашей супруге. Им нужна будет надежная крыша, пока прочно не осядут. И братец ваш нас тоже весьма интересует, но об этом потом. Я, конечно, понимаю ваше беспокойство за судьбу близких, — в голосе Тарлева послышались вкрадчивые нотки, — но поверьте старому разведчику: ничего страшного. Поживут у них недельку-другую, и все.

— Я подумаю над вашим предложением, — нерешительно пробормотал Новосельцев.

— Некогда думать, господин полковник, — жестко сказал Тарлев. — Надо действовать, и немедленно.

— А что будет, если я откажусь?

— Дело ваше, Александр Васильевич, однако могу сказать, что будет очень плохо.