«Маг!» — только и успела подумать Пантидера, прежде чем погрузиться в темноту.

Вальдер подхватил девушку и аккуратно уложил ее на землю. Он начал переодевать вредину в сухую одежду, как заметил на нежной коже крупный, длиной в указательный палец, белый шрам. А затем еще один и еще.

— Великая Пандора! — прошептал ошарашенный мужчина, насчитав семь следов насилия. Оборотень осел рядом с ней на землю, не в силах устоять на ногах и оторвать взгляд от ее тела. Два шрама, обозначающие линии ключиц, два по бокам на уровне груди, два, симметрично расположенных между аккуратным пупком и тазобедренными косточками. А седьмой был над сердцем. Помимо них, кожу усеивали другие маленькие шрамы и ожоги. Гнев сдавил мужчине горло, и он стиснул челюсти.

От злобы его отвлекла дрожь обнаженного тела. Оборотень поспешно одел ее в чистую сухую одежду, сел поближе к костру, устраивая Пантидеру у себя на коленях, и стал растирать ее кожу. Он прекрасно понимал, что когда она очнётся — ему влетит особо и изощрённо, но, после увиденного, это его мало волновало.

В голове почему-то всплыло лицо Пантидеры, когда она рассказывала ему про церковь; эти потемневшие от тихой глубокой ненависти зелёные глаза.

— Ты, правда, не знаешь? Недоверчиво спросила она тогда, сверля его пронзительным взглядом, полного страдания и… Зависти?

«Неужели, — пришла ему в голову странная мысль. — Она была схвачена церковью? Тогда, может быть, она… Оборотень?»

Предположение было диким, но как объяснить ее поведение и идеальное знание языка оборотней? За те десять дней, что они уже путешествуют, Вальдер развлечения ради разговаривал с ней на полном обороте, но девушка всегда отвечала легко и незамедлительно. Складывалось впечатление, что она говорила на нем всю свою сознательную жизнь.

«А то, что она людей избегает и старается скрыть лицо, когда находится в толпе? — продолжал размышления он, перебирая пальцами ее кудрявые волосы. — Она ничего не рассказывает, и терпеть не может, когда я задаю ей вопросы».

Он просидел так целую ночь, размышляя о той, которую прижимал к своей груди, и, только когда взошло солнце, Вальдер выпустил ее из объятий. Он установил магический барьер вокруг их стоянки, подхватил ее арбалет и отправился на охоту.

Пантидере снилось детство. А если быть точнее, тот его период, проведённый в гареме.

Огромный пропитанный изваяниями зал с кучей подушек, шелковых разноцветных тканей, свисающих с потолка, посреди которого близко сидели друг к другу хозяйка и маленькой Пантидера.

— Меня зовут Деллакруа, — улыбнулась молодая эльфийка с типично красивым для ее народа лицом. У нее были бирюзовые глаза и длинные, подобные солнечному свету, волосы. — Теперь я твоя хозяйка. Можешь звать меня по имени. А тебя как зовут?

— Пантидера, — ответила девочка, хмуро поглядывая на Деллакруа.

Ее наставницу не убили и не отправили в гарем только потому, что она была лекарем, но это не значило, что из-за этого она будет доверять завоевателем их деревни.

— Сколько тебе лет? — Эльфийка смотрела на неё с умильной улыбкой, словно перед ней не человек сидел, а котёнок.

— Одиннадцать, — нехотя отвечала девочка.

— Такая юная, а уже красивая! — с каким-то нетерпением воскликнула хозяйка, чем смутила Пантидеру. — А, скажи, тебе нравятся мальчики или девочки?

Этот вопрос застал ученицу лекаря врасплох, но ответила она честно:

— Никто.

— Почему? — удивилась Деллакруа.

— Мне с ними не интересно, — вновь последовал частное ответ.

— А с кем тебе было интересно? — заинтересовалась эльфийка.